– Дима очень привязан к Аделаиде. Она помогла ему когда-то. Вытащила из тюрьмы… Как вытащила?

Марина вдруг задумалась и даже свела брови на переносице, словно это на самом деле имела большое значение.

– Не дала американцам арестовать его, – наконец определилась она и добавила шепотом. – Он остался и теперь ходит за ней хвостом.

Я шла за женщиной, разглядывая большой и ярко освещенный дом. Но буквально на глазах окна в нем гасли, уступая освещение уличным фонарям.

– Не обращай внимания на окна, – продолжала болтать моя тетка, видимо заметив мой взгляд. – Аделаида Георгиевна не любит, когда ночью светло, как днем.

Я поднялась по ступенькам и прошла в дом следом за Мариной, буквально тут же почувствовав себя чужой.

– Она заснуть не может.

Обстановка и запахи широкой прихожей сделали меня не маленькой, а как будто бы замарашкой-Золушкой в залах дворца. Или тем самым щенком-найденышем, о котором размышляла, попав в клинику доктора Павлова.

– А я не уверена, что усну. Только не после джетлага. Она позвонила Андрею. А он попросил приехать меня. У него служба и он не может сорваться вот так просто. Хорошо, что для нас всегда держат места на рейсах, иначе тебе сидеть в машине пока…

Марина вдруг осеклась и остановилась, посмотрев на меня. Она медлила минуту, прежде чем ее плечи расслабились.

– Ты извини меня за то, что я так много болтаю.

Я дернула плечом. Мне не хотелось ничего кроме одного – вернуться на день назад и изменить всё. Жаль только, что это было участью героинь фэнтезийных романов.

– Я просто совсем не умею вести себя с детьми. У нас с Андрюшей нет детей, а я…

– Мне семнадцать, – перебила я, ощущая, что меня сваливается нечто вроде отупения. – Я не ребенок и даже не подросток.

Я не храбрилась и не вредничала. Просто до меня вдруг дошло, что так оно и есть. Еще год и мне будет восемнадцать. Я получу паспорт. Но только это будет книжка с гербами и фотографией, а по факту не изменится ничего. Ну смогу я голосовать и что? Я скорее всего и не пойду делать это, потому что по словам папы с нами или без нас все уже решено. Тогда почему бы не обозначить эту грань уже сейчас?

– Просто ты выглядишь такой испуганной – сказала женщина, заправив прядь за ухо. – Ты не беспокойся о вещах – с ними ничего не случится, и Дима принесет их позже.

Она вдруг всплеснула руками, подошла и обняла меня, окутав приятными ароматом неизвестного мне парфюма. Поступок был неожиданным. Я не успела отстраниться, только покачнулась, как Марина вновь заговорила и объяснила все.

– Читала, что это самый действенный способ успокоить кого-то и поддержать, – говорила женщина над моей головой. – И совсем неважно кто это сделает совершенно незнакомый человек или жутко близкий и родной.

Автор статьи был прав – мне действительно полегчало немного. Во всяком случае прошло это ощущение нереальности происходящего и невероятной тяжести на душе.

– Правда?

Я кивнула, прижатая лбом к мягкому джемперу. Чувство тревоги в ее объятиях не много ослабло.

– Ты может быть есть хочешь? Люся пирожков напекла с пшеном и брусникой.

Я не знала кто такая Люся. Но есть не хотелось от слова «вообще».

– Нет, – выдала я тихо, отлепившись от нее. – Покажите мне мою комнату, пожалуйста.

Запнувшись, я посмотрела на нее с вопросом.

– Да. Я тебя вела в твою комнату. Она чудесная. Очень уютная. Но потом подумала… Ты точно не хочешь есть?

– Нет.

Я хотела полежать, желательно зарывшись под одеяло и сделала это буквально через несколько минут, когда осталась одна. Марина что-то сказала про вещи и про то, что принесет их мне, а через минуту я уже не воспринимала ничего. Может быть, прошло больше времени, а может и меньше, но едва оглядев погруженную в полумрак комнату, я рухнула на кровать, вздохнула запах чистого белья и забылась крепким сном.

– Ида, я принесла тебе чаю, – послышалось мне откуда-то издалека знакомым звонким голосом, который повторил уже тише уносясь в даль. – Ида?..

Проснулась от того, что даже во сне мне думала о том, что произошло и о том, как же там папа, я вдруг решила, что все это кошмар и только.

Но это был не он.

Я лежала в кровати в совершенно незнакомой комнате. Очень уютной и светлой с красивой хрустальной люстрой под потолком. Никогда не видела таких – дизайнер приглушил искрящееся великолепие деревянными бусами бежевого и белого цвета.

– Кто-то очень любит бежевый, – проговорила я, смяв такого же цвета одеяло, но с темно-серыми линиями рисунка по нему.