Я толкнула ручку двери и побежала по лестнице.

Восемь этажей.

На секунду понадеялась, что физическая усталость выветрит из моей головы все мысли. Однако я спустилась вниз, почти не устав. И мысли все же остались.

Когда-то я чуть не сбежала из дома.

Мне тогда было лет тринадцать, и у отца случился последний на моей памяти отпуск. Он целыми днями сидел дома, и я тоже сидела. И однажды, где-то спустя неделю, отец заявил, что мне хватит просиживать свою жизнь, что лучше бы я занялась чем-нибудь более полезным, чем компьютерные игры, что скоро я совсем одичаю… И все в таком духе.

Я не выдержала — тогда ещё не постигла терпение. Закинула в рюкзак пару яблок, консервы и все свои сбережения — тысячи полторы рублей, что ли… Схватила велосипед, тот самый мой велосипед, первый и единственный. И выскочила наружу, помчалась куда-то далеко, за город, в начале этой поездки мечтая только об одном — никогда не возвращаться, никогда больше не выслушивать ничего подобного.

Вернулась.

Когда достигла окраины города и поняла, что ещё сотня метров — и силы меня покинут. Сходила в кафе, купила себе молочный коктейль. Успокоилась. И вернулась. А отец будто даже не заметил моего отсутствия. Лишь кивнул, завидев меня и велосипед…

Сейчас у меня с собой не было ни яблок, ни консервов. Ни даже денег. Только сумка, полная учебников и тетрадей, пенал с канцелярскими принадлежностями, ключи от моего — не моего — дома и новый телефон, на который я копила деньги последний год.

Да и куда мне было теперь бежать?..

Когда понятно, от кого, но не понятно, к кому?.. Если никто теперь не вызывает доверия? Никто. Лишь только Яр, но я даже не знаю, где он живет.

Яр.

Мне вдруг очень захотелось с ним увидеться, но я понимала, что в ближайшее время осуществить это не получится.

Покинув подъезд, я принялась искать взглядом машину отца — черную, с затонированными окнами. Но лишь только одна из машин возле подъезда показалась мне знакомой, и эта машина принадлежала… точно. Я разглядела его. Виктор. Белый маг. Давний тетин знакомый. И Пашкин папа.

Спереди вместе с ним сидела тетя. Теперь спереди.

Завидев меня, она махнула рукой, и я неуверенно двинулась их в сторону. Неужели у отца настолько мало времени, что он не пожелал даже завести собственный автомобиль? Неужели отец настолько ко мне равнодушен, что согласился мириться с белым? Он ведь тоже не любит белых…

Я села назад, справа, тогда как отец сидел слева.

Поприветствовала водителя — едва слышное «Здравствуйте» и отвернулась к окну.

Клетка.

Эта машина была для меня клеткой.

И я не знала, где сейчас Янтарная. Быть может, тоже задыхается от нехватки воздуха?

— Яна, — произнес тихий голос, когда мы отъехали от подъезда Влада.

Это была моя тетя. Когда-то моя настоящая тетя.

Я повернулась к ней, ожидая обвинений и нотаций, но тетя смотрела на меня с нежностью во взгляде, и на секунду мне даже показалось, что я была именно ее дочкой. Родители всегда прощают. Даже если ты совершил самый ужасный из поступков, если на тебя сыплются обвинения, если кажется, что ты попал в тупик — они все равно будут на твоей стороне. Они будут бороться вместе с тобой, даже если соперником окажется целый мир.

Когда я была маленькой, ощущала все именно так.

Но с возрастом спал плед иллюзий; и если в тете, моей тете, Наталье Заболоцкой, ещё теплился шанс когда-нибудь меня простить, то в отце я ничего такого не ощущала.

Я кивнула.

Не знаю, зачем, но я кивнула, глядя на нее, и тогда тетя отвернулась, будто я сделала ей больно. Не поворачиваясь ко мне, тетя сказала:

— Сначала мы отвезем Алексея, а потом доставим до дома тебя.

— Опять дела? — не удержалась я от вопроса.

— Решаю твои проблемы, — ответил отец, хотя вопрос предназначался и не ему.

Больше всего мне хотелось крикнуть, что единственная моя проблема — это мой отец, и утаить, что жизнь себе порчу именно я сама. Но я промолчала. И тогда отец продолжил, будто ему не терпелось похвастаться:

— Влад сообщил тебе, что сообщник Янтарной захвачен?

Кирилл.

У меня быстрее забилось сердце, но я постаралась ничем себя не выдать.

— И самое интересное… — протянул отец, будто хотел надо мной поиздеваться, — что мы узнали почти все сведения, в которых нуждались.

Быстро.

Такой была моя первая мысль.

А за ней последовала вторая. Так вот, почему ты задержался на три томительные минуты?

— И что же ты узнал? — я повернулась к отцу.

Но он будто бы не услышал мой вопрос — и вместо ответа произнес:

— Ученик Янтарной оказался послушным парнем. И рассказал нам все почти сразу, как только мы пообещали, что это поможет спасти тебя. Удивляюсь, откуда в таком юном молодом человеке такое желание спасать тех, кто, как оказалось, в спасении не нуждается.