Или просто. Конец?

Помимо всех тех тревог, что преследовали его перед сном, сейчас Исаак нашёл ещё один повод для беспокойства. Ему казалось, что ночью что-то произошло. Непоправимое.

«Но бой тех часов такой громкий, что должен был меня разбудить…»

— Сюзанна в порядке, — прошептал Исаак и понял, что соврал.

В последние дни Лауге очень хотелось поговорить с Глендой. Он даже не знал, зачем и о чём, но этот разговор словно должен был помочь осознать некую важно истину. Любопытно, какую, ведь хранитель правды тем более знал, как на самом деле обстоят дела проклятых. Глядя на Гленду, он уже подумал о том, что правда была близко, только до сих пор не понял — какая. Лауге думал о птице, но что за птица? И если та самая, священная, то какое ему до неё дело? Священная птица не давала покоя только верующим, а Лауге, будучи хранителем и потому в некотором смысле магом, не имел с религией дела и иметь не хотел. Так можно было только проблем найти.

Как бы то ни было, с тех пор, как Гленда пришла в сознание, Лауге так и не смог толком провести с ней время. Потому что рядом почти всегда был Мастер, а Лауге казалось, что он в любой момент может задать вопрос, честно отвечать на который запрещено. И бесполезно. Даже если бы Мастер к этому моменту не сдался и не смирился с давно отработанным сценарием, он всё равно ничего бы не смог изменить, зная ответ. Никто бы не смог.

Лауге почти смирился, ужился с одержимостью мыслью, которую не мог понять, которая даже не ему принадлежала, но изменения во внешности Сюзанны снова растревожили чужую память. Белые волосы. Когда-то он искал зачем-то тех, у кого были белые волосы и слишком добрая натура. Это тоже касалось птицы.

— Да что же с ней не так? — пробормотал Лауге и запнулся. Он хотел сказать, что это ведь просто сказка для святош, но не смог. — В реальности была некая птица… — нахмурился он.

И вскоре потерял нить рассуждений и уснул.

***

День начался так хорошо, что, казалось, его ничто не могло омрачить. Обычно именно в таки дни происходят особенно гадостные вещи. Письмо в руках Лауге не предвещало ничего хорошего, ведь на конверте был герб его семьи: перекрещенные меч и кадуцей, обнятые костяными крыльями, знак нерушимого союза с церковью, чьи действия против магов всецело поддерживала семья. Именно поэтому Лауге был не с ними.

Всю дорогу до дома он то и дело посматривал на конверт, каждый раз хмурясь. В прошлый раз семья призывала его одуматься, вернуться, потому что грядёт обсуждение новой охоты, а он со своей тягой к запретному мог попасть под удар. Лауге ответил тогда отказом, однако семья не спешила оставлять его в покое.

— Чего такой хмурый? — спросил помощник, выглянув в прихожую. — И с возвращением, да.

— Опять семья пишет. В душе не чаю, что на этот раз, но ничего хорошего не жду. Не в их стиле написать только ради того, чтобы справиться, как мои дела, — пробурчал Лауге, вешая пальто на вешалку.

Была середина осени, и мрачневшее день ото дня небо тоже не располагало к оптимистичным мыслям. В обществе нарастала враждебность по отношению к магам, а особенно — к ведьмам. Мир между людьми и магами после прошлой охоты и без тог был настолько эфемерен, что просто отсутствовал, но в последние годы гонения и издевательства набирали силу, а пропаганды церкви становились всё настойчивее.

— Неприятная новость. Между тем, к тебе тут гость. Какой-то странный маг, который очень уж хотел с тобой поговорить, — помощник растерянно почесал в затылке. — О чём — не сказал, но я не почувствовал от него никакой опасности, так что сказал подождать в гостиной.

— Понятно, тогда сначала пойду к нему. Письмо явно может подождать, — кивнул Лауге и убрал сложенный пополам конверт в карман жилета.

Сам Лауге магом не был, иначе бы семья давно избавилась столь позорного потомка, однако активно общался с магами, в том числе по мере сил и знаний помогал избегать гонений, за которыми стояли церковь и семья. Поэтому в его доме они были частыми гостями. И всё же… Было тому письмо, омрачившее день, или что-то ещё, но внезапная встреча пробудила странное предчувствие. Не плохое — странное. Для Лауге наивысшую ценность имела правда. Настолько, что он сам никогда сознательно не врал, позволяя себе только недоговаривать. И чуйка на правду у Лауге тоже была хорошая.

Гость обернулся к двери, когда Лауге вошёл, и поздоровался с приветливой улыбкой. Седой, но не старый, в посеревшем от пыли дорог плаще, в самом деле похожий на мага. Большего Лауге как человек определить не мог.

— Здравствуйте, — ответил Лауге, подходя ближе и садясь в кресло напротив. — У вас ко мне какое-то дело?

— Можно и так выразиться… Товарищ, — ответил странник, смотря Лауге в глаза. Этот взгляд вызывал двоякое чувство: располагал к себе и вызывал желание поёжиться. — Позвольте представиться: меня зовут Хенбетестир, я — странствующий маг. По крайней мере, это самое простое и близкое к правде объяснение… Занимаюсь тем, что собираю истории и пришёл сюда, чтобы узнать вашу. Насколько мне известно, вы из рода Гвалгвен, но, вопреки взглядам семьи, не считаете магов воплощением зла. Этих знаний было достаточно, чтобы заинтересоваться вашей историей.

Лауге внимательно наблюдал за странником. Похоже, тот также знал о любви Лауге к правде, поэтому о цели визита сказал честно, насколько можно было об этом судить. Скрестив руки на груди, Лауге откинулся на спинку кресла. Считал ли он причину визита странной? Конечно — к нему ещё не приходили, чтобы просто поговорить о жизни. Его. Несмотря на расположение, возникшее после зрительного контакта, он не мог так просто довериться гостю.

— Вас не затруднит пройти со мной в соседнюю комнату? — поинтересовался Лауге. — Мне нужно кое-что проверить, прежде чем решить, стоит ли удовлетворять ваше любопытство. — Пояснил он.