«Ведьма», — только и смог пробормотать он тогда. И это правда. Изольда была самой настоящей ведьмой, в чём совершенно не видела проблемы.

— Любовью с первого взгляда это, конечно, не назвать, ведь я ещё ничего не знал о её личности, но во внешность, несомненно, влюбился. Разве же это плохо? — спросил сам себя Мейлир, а губы растянулись в мечтательной улыбке. — Можно же влюбиться в картину, в мелодию, в статую. И в красоту человека, мага — не суть важно! — тоже. Любая красота заслуживает любви.

Мейлир, конечно, захотел найти девушку из сада и узнать получше. Это случилось даже скорее, чем он предполагал — во время официального представления. Изольда держалась очень уверенно, свободно, словно не замечала презрительных, злых, подозрительных взглядов, которые бросала некоторая знать Валлерала и присутствовавшие представители церкви. Мейлир же старался сильно не глазеть и придерживать на месте челюсть.

Оказалось, что принц-садовник Изольде тоже был симпатичен. Общаясь, узнавая друг друга лучше, они лишь больше убеждались — притяжение держалось не только на внешней привлекательности. Изольда, как и всякая ведьма, с трепетной любовью относилась к природе и её творениям. Была очень свободолюбивой и как принцесса, по мнению людей, совсем неидеальной. Зато она любила решать головоломки, бегать по утренней росе и узнавать новое. Среди многих приятных черт Мейлира особое любопытство в ней вызывало его отношение к магии. Очень хотелось проверить, не только ли на словах он так лоялен, так ли уверен, что нет разницы с кем водиться: с магом или с человеком.

— Я подозревал, а потому пытался угадать, какую же она проверку мне устроит, — сказал Мейлир, еле сдерживая смех. — Кто же знал, что она спросит, хватит ли у меня смелости жениться на ведьме! Что же, я прямо там и сделал ей предложение, только пришлось кольцо из цветка надевать, очень уж спонтанно всё вышло. Она согласилась. Кажется, именно такой реакции она и ждала. А ведь это ей нужна была недюжинная смелость, чтобы принять моё предложение. Всё же быть королевой-ведьмой в Валлерале… — Мейлир вздохнул и с тоской посмотрел в окно, на небо. — Удивительная женщина. В двадцать три я женился на ней, в двадцать пять взошёл на престол, а в двадцать шесть понял, что исполнить мечту о мире между людьми и магами будет очень тяжело, если не невозможно.

Ведьма в королевах уже вызвала волну негодования со стороны церкви и поддерживающей её знати, а тут ещё и хаос, который устроили на границе древние маги. Это было очень серьёзное испытание для молодого короля, он восемь лет балансировал на тончайшей нити, в попытках не дать разгореться идее, что необходимо устроить охоту на магов. Мейлир был очень благодарен сестре, которая руководила боевыми действиями, покуда он задействовал все дипломатические навыки, чтобы сохранить мир в народе. А ведь у Мейлира уже появились два сына, и хотя в них не было ни капли магии, стоило внимательно следить, чтобы церковь не подобралась к семье.

Пять лет казалось, что дела шли неплохо. Да, древних ещё не победили, но больше не было потерь среди простого люда. Ещё год и с древними было бы покончено, а церковь потеряла бы очень важный рычаг давления.

— Но… — голос Мейлира дрогнул, он сжал кулаки, пытаясь сохранить на лице хотя бы тень спокойствия. — Во время молитвы явилась Священная Птица. Честно, я даже не верил раньше, что она существовала, думал, это просто символ веры. Нет. Мне принесли её истерзанное тело. Боже, они превратили в кровавый ком то, на что молились. И всё же, даже мёртвая она излучала невероятно сильную светлую энергию. Этот знак Неба стал для меня приговором. Вооружившись священными белыми перьями, они склоняли на свою сторону всё больше людей, те сами начали травить, гнать магов. Я… — Мейлир опустил взгляд и прикрыл лицо рукой. Его самого уже начало трясти, и потребовалась почти минута, чтобы суметь продолжить: — Я должен был разрешить начать охоту. Иначе мог случиться переворот. Могла пострадать моя семья. Как король… Конечно, как король я не должен давать добро на убийство подданных по такой эгоистичной причине, ради лишь троих жизней. Н-но… Дело ведь не только в них. Покуда власть у меня, я ещё мог… Пусть даже со временем… Мог исправить ситуацию. А если бы трон захватил кто-то другой, кто-то со стороны церкви… В Валлерале в самом деле могло бы не остаться ни одного мага.

Детей Мейлир оставил подле себя. Старшему сыну на тот момент было пятнадцать лет, а младшему — семь. Изольду он отправил в замок в лесу. Тот был построен при помощи магов, кроме них и Мейлира никто не знал о том месте. Даже родная сестра. Как бы Мейлир ни любил её, но Фрейя безоговорочно поддерживала церковь, потеряв «сестру».

Пока Изольда собирала в замке магов, пока вместе с ними зачаровывала лес, чтобы убежище было сложнее найти, пока тайными тропами кого могла переправляла в Кольнем, Мейлир искал способ прекратить охоту, не спровоцировав восстание. Каждый день его терзало осознание, что он, всем сердцем желавший помочь магам, сделал законным их уничтожение. Они же не хотели вредить людям, а если защищались, то только доказывали свою опасность. Многие из-за этого, если их находила церковь, сдавались, надеясь хотя бы близких защитить. Но некоторым служителям веры было всё равно, они убивали даже простых людей, если те имели близкую связь с магами.

— Я искал тех немногих, кто разделял мои взгляды и тех, кого мог переубедить. Только на третьем году в людских сердцах начал постепенно затихать гнев, стало немного легче находить тех, кто замечал, что маги нам не враги, что они не воплощение зла. На шестой год у меня было достаточно сторонников, чтобы начать переговоры с церковью. Но я опоздал. — Мейлир сцепил в замок дрожащие руки. Взгляд его стал совсем пустым, а выражение лица непроницаемым. — Мне снова не хватило года. Они нашли замок. Убили всех, кто там был. В том числе и Изольду. Я всё равно договорился с церковью, остановил охоту, но к тому моменту Изольда была уже год как мертва. Только я в этом виноват. Пожертвовал и подданными, и женой.

После этого Мейлир правил ещё три года, попутно готовя старшего сына к принятию новых обязанностей. Как только тому исполнилось двадцать пять, Мейлир отрёкся от престола и передал его сыну. Просто не осталось ни моральных сил нести такую ответственность, ни веры в то, что получится сделать для королевства хоть что-то хорошее. Повело, что сын разделял взгляды Мейлира о мире. Два года он помогал новому правителю советами, а потом переехал в этот дом, чтобы провести остаток жизни в тишине и покое, храня память об убитой жене.