Сладкий сон, что временным барьером оберегал ее от ужасных видений, невозможно было продлить никакими чарами. Всему должен прийти конец и девочка лучше чем кто-либо это осознавала. Слегка нагнувшись, девочка посмотрела на мальчика в последний раз. Нежно прикоснувшись руками розовых щёк, златовласка оставила лёгкий отпечаток колдовского тепла, приятно рассеивающийся золотым сиянием в воздухе.

Сон медленно подходил к завершению, расплываясь в водовороте лиловых лепестков миндаля. Вцепившись сильной хваткой в руку мальчика, девочка что-то отчаянно прокричала ему. Время заканчивалось, секунды таяли на глазах. За роем цветов едва ли можно было увидеть собственное тело. Сильнее сжав ладонь, девочки отчаянно, раз за разом повторяла одну и ту же фразу, пока, она не поддалась чарам.

– Через года, когда все четыре шестерёнки начнут свой ход, когда необходимость заставит покинуть родные края, когда первый оплот поддастся шквалу вражеских сил, девушка в красных одеждах протянет руку. Следи за знаками, и они сами приведут тебя ко мне. Непременно!

В запасе оставалась лишь пара секунд. Перекрикивая шум, девочка продолжала настойчиво проговаривать непонятные для мальчика слова. Она верила, что однажды они встретятся. И встреча эта не будет напрасна.

Реальность резко выдернула парня из оков сна, давя на сознание расплывчатыми образами. Голова отказывалась подчиняться простейшим приказам, в глазах неприятно мелькали шумы. Поднявшись на негнущихся локтях, Ян начал медленно разбирался с неразберихой в голове. Мысли судорожно мелькали в голове, размытыми образами откликаясь в сознании.

Теплота рук, сладкий шлейф спелых яблок, прямая осанка и шуршание свежей травы под ногами. Все было так реально, словно закроешь глаза и вновь очутишься в том призрачном месте. Вспоминались мельчайшие подробности, плоть до размеренного щебетания птиц.

Одно не давало покоя. Лицо девочки покрывала непроницаемая пелена. Ни цвет радужки глаз, ни случайных родинок на лице, ни глубина голоса. Абсолютная тишина гнездилась в голове, все прочнее обстраиваясь в новом жилище. Стоило Яну задуматься сильнее, как голова в знак протеста отдавала пульсирующей болью в затылке. Воспоминания начали тускнеть, растворяясь в болоте более реальных событий.

Неприятные ощущения липкости пота и мягкость перьевой подушки под головой вернули его обратно в настоящее. Разум все так же был тяжел, а тело неподвижно. Закинув руки за голову, Ян поудобнее устроился на кровати, погружаясь в новый сон. На этот раз не видя ни дружелюбным верхушек деревьев, ни тихого переливания струнных нот.

В это же время в сотнях километрах от солнечного Нарима, юная девушка безучастно смотрела в окно с высокой башки, надеясь увидеть хрупкого мальчика с глазами цвета глубокого содалита из вещего сна.

Солнечный свет неспешно пробрался сквозь тонкие занавески, по своей природе больше играющие роль украшения, ежели выполняя предписанную ему задачу – защищать от надоедающего солнца, не желающего и на минутку уйти с насиженного поста. Птицы давно перестали щебетать нежные мелодии, уступая какофонии громких улиц.

Лениво разлепив глаза, Ян уставился в неприглядный белый потолок с филигранной резьбой. Чудо умелых рук часто можно было увидеть в домах столярных мастеров. Еще в далеком детстве диковинные рисунки были главной гордостью юного подмастерья Башазаг. Каждый штрих, неровность и выпуклость были частичкой общей идеи, что с особой скрупулёзностью были выведены совместными усилиями семьи. Но чем больше было внесено творческих изменений во время работы, тем больше первоначальная идея откланялась от своей задумки.

Переключив внимание с потолка на просторную светлую комнату, Ян заметил в ней непривычные предметы домашнего обихода, что с завидной периодичностью гостили в комнате младшей сестры.

Капли воды медленно стекали с внутренней стороны широкого таза, впадая в ледяную воду. Хрустальные блики от солнца холодным светом изучали комнату, осветляя и без того белые стены. Почти что растаявшие кубики льда маленькими островками плавали на поверхности, готовые полностью раствориться в прозрачности воды. И только накинутая сбоку белая ворсистая тряпка, смоченная в пахучей настойке, разрушала сонную атмосферу комнаты.

Парочка широких стеклянных стаканов с отваром ромашки громоздились на высоком рубчатом столе, отвоевывая половину пространства у толстых справочников по травам. Как бы приятно не было вновь очутиться в домашних покоях, маленький червячок сомнения упрямо прогрызал себе путь, оставляя за собой туннели необъяснимого беспокойства. Задумавшись, Ян вначале не заметил, как в дверь настойчиво постучали, после чего он неловко присел на кровать.

– Да, войдите.

Грузная женщина твердой походкой приблизилась к юноше, пододвигая к пациенту трехногий табурет. Белоснежные одежды скрипели стерильной чистотой, что казалось сама грязь не смеет к ней притрагиваться. Ледяные глаза смотрели в упор, не оставляя и шанса на неповиновение.