— Ну так что же? — нарушила Валька тишину. — Где обещанная обратная связь?

— Ох… — выдохнул Факел. — И ты ещё возмущаешься, что тебя посчитали не романтичной.

— Таак! Я ему свои замыслы, можно сказать, душу свою раскрыла, а он прикрывается теперь водичкой с кустиками?

Да, такова была Валька. Целеустремленная, желающая всё контролировать. С годами эти качества в ней только усилились.

— Ты слыхала о Владыке Идниша? — спросил Факел, поглядев на неё.

Её лицо было совсем близко, наверное, в полуметре и в то же время чертовски далеко. Брови Вальки на миг удивленно поднялись.

— Кто ж не слыхал. Я даже пыталась выцарапать из мифов о Владыке что-то полезное применительно к госуправлению. Но плюнула: каждый носитель этих сказок влепляет в них своё видение. Расскажи мне о Владыке и я скажу кто ты. Так что единственная возможная польза от этих мифов — сведения об их рассказчиках.

— Ладно, а всё-таки если бы Владыка был реален, как по-твоему, он управлял бы Иднишем?

— Вон к чему ты, — Валька ненадолго задумалась. — Не знаю, что-нибудь придумала бы. Что без толку фантазировать?

Факел подобрал камешек, швырнул его. Неужели она не понимает? Неловкость за своё несогласие сменилась в нём раздражением.

— Действительно, — выдохнул он. — Фантазировать незачем. Уже напридумано и без нас сказок. Они создали себе божество, наделили его сверхспособностями. А знаешь почему? Да потому что они тоже понятия не имеют, как еще сохраняют остатки цивилизованности. А необъяснимое заполняют верой. Как и люди. Эбрайлам невдомёк как собой управлять, понимаешь? Как же человек может это понять?! — последние слова Факел почти выкрикнул.

— Ого, — Валькирия смотрела на него с изумлённой полуулыбкой. — Лихо ты вывел. И, может быть, в чем-то ты и прав. А может, эбрайлам нужен кто-то извне. Сами они потерялись и не могут выбраться из своей трясины. Может быть, они отчаянно нуждаются в помощи. Как тебе такая версия?

— Валька! — Факел в неудержимом порыве развернулся к ней. — Эбрайлы — другие. Не ломай с ними копья. Это слив жизни в песок!

Этот разговор он не планировал, не обдумывал заранее, фразы рождались и вырывались сами. И хотя он понимал, что в ответ получит лишь насмешку, не сдерживался.

— Валька. Пойдем со мной.

— Пойти с тобой? А куда? Ты представляешь куда идёшь? И какое место я буду занимать в этом «походе»?

— Мы можем построить колонию для людей. Это лучше, чем связываться с эбрайлами!

— Хах! Для людей, ты серьёзно? Таких деятелей-колонистов уже хватает. От Колонизаторов и твоих мафиозных дельцов до трапперов-неудачников. Бодаться с ними я не желаю принципиально. А с Эусгардом у меня нет конкурентов. Я знаю, чего хочу и куда иду. А вот ты, похоже, до сих пор не понял.

Факел невольно вспомнил, как они расставались. Она не объяснялась. Всё что он смог вытянуть — фраза: «Надеюсь, когда-нибудь ты сам сообразишь. Ты ведь умный». Он долго ломал голову над этим вопросом. Но версию о том, что ему, с её точки зрения, не хватает целеустремленности, никогда всерьёз не рассматривал. Разве он не добивался всего, за что брался? Но теперь новая истина открывалась перед ним. Да, он уверенно шел к своим целям. Но как он эти цели выбирал? Что это были за цели?

— А Дженга твой куда идёт? — хмуро спросил Факел.

— Дженга идёт за мной. И меня это устраивает.

— Значит, тебе нужно, чтобы либо за тобой, либо перед тобой. А я, стало быть, ни то ни сё?

— Зачем ты спрашиваешь? Ты ведь сам всё понимаешь. Только боишься себе признаться.

Факел почти физически ощутил, как раздражение прокатывается по телу, будоражит, нагревая кровь, как гнев расцветает в голове подобно цветкам салюта. Какого чёрта? Может быть, это она подметила верно, но кто она такая, чтобы судить его? Какие такие заслуги дают ей право на это?

— Что ж, ясно, — резко сказал траппер. — Тогда слушай, что я скажу о твоей затее.

Кажется, Валька хотела что-то сказать, вероятно, колкое, но почему-то промолчала.

— Эбрайлам не нужна твоя богадельня для сирых и убогих. Они идут за тобой, а не строят свой дом. И как только ты дашь слабину, они тут же от тебя отвернутся. А вернее, еще загодя, лишь учуют, что ты начала слабеть. Стоит тебе потерять интерес к своей песочнице, от нее не останется и следа! Ты нечего не можешь им дать, ничего!