— Он! — я указала на Олава.

— Он?.. — Старуха наморщила лоб. Олав быстро шагнул вперед, выходя из толпы.

— Да! Он. Его выбираю. — заявила я твердо. Все засмеялись, парни разочарованно заворчали.

— Он пришлый. Так нечестно! — крикнул кто-то.

— Он тебя выбил из круга. — загоготали другие парни и тот, что кричал покрасней и отвернулся.

— Его хочешь? — уточнила старуха.

— Ну… эм. — я засмущалась двусмысленности фразы, но взглянув на Олава быстро добавила. — Да! Хочу его.

Вокруг засмеялись, а я покраснела. Я начинала догадываться, что скрывалось за странным определением «приблизить к Богу».

— Хочешь ее, пришлый? На семь дней до казни.

— Хм… — Олав смерил меня скептичным взглядом, а я чуть не задымилась от ярости. — Беру.

— А умеешь ли? — скрипуче усмехнулась старуха. Толпа взорвалась улюлюканьем и гоготом.

— Ваших невест спросите, много я их сегодня перецеловал.

В толпе захихикали девушки. Ух, презренные гулящие девицы! — тут же закипела я от злости. Бабка махнула рукой.

— Ставьте шатер! Пришлый берет хулительницу.

Кто-то разочарованно поворчал, мужчины быстро стали ставить в углу площади шатер и таскать туда кой-какие вещи. Скоро снова заиграла музыка и всем стало наплевать и на меня и на Олава. Когда шатер был готов, бабка толкнула мага ко мне, он показательно споткнулся, как будто в ее руке была жуть какая сила, и заключил меня в объятия.

— Ну что, принцесса, вот ты и моя. Ах, мог ли я мечтать! — заявил он нагло.

— Естественно, не мог. — ответила я. — И не начинай. — и сбросила его руки со своей талии.

— Ну-ну, я же тебе по душе, не разочаровывай нашу публику. — и его наглые руки снова оказались у меня на талии.

— Только перспектива казни может заставить такую девушку как я выбрать такого мужлана как ты!

— Правда? То есть были более приятные твоему взгляды кандидаты? — он выгнул бровь.

Я смутилась. Потому что когда смотрела на толпу он и правда очень выделялся и выбрала я его искренне.

— В этой дыре на фоне остальных ты может быть и ничего, но в настоящем обществе… — заявила я надменно.

— Ах, мое сердце разбито! Ну ничего, есть чем утешиться.

И он взвалил меня на плечо и понес в шатер. Толпа громко поддержала его выходку очередным скабрезным улюлюканьем.

Отдернув полог и согнувшись, Олав внес меня в шатер и поставил на ноги. Вот прямо сразу, даже отбиваться и возмущаться не пришлось.

Музыка и шум снаружи доносились все так же, а вот свет большого костра остался за полотнищами. Стало темно, единственным источником света тут были ярко тлеющие угли в металлической жаровне.

— Дикари! — я отошла от мага подальше. — Подумать только, и на что это они смели намекать?

Собственно этот вопрос меня очень волновал. Естественно, я не могла озвучить свои догадки вслух, а какая приличная девушка смогла бы?! Но узнать хотелось до зуда.

— Да на то, милая моя принцесса, — со смешком ответил Олав. — Что мы с тобой в этом шатре не будем спать эту ночь, а будем… как там они выражаются? «Приближать души друг друга к Богу». Поэтично звучит, да?

Я медленно закрыла и открыла глаза.

— Этого не будет. Даже думать не смей! Даже не смей надеяться ни одним своим уголочком души. — я споткнулась. Про души говорить стало внезапно неловко. — Ума. Наглости. В общем, ты же не думаешь в самом деле, что между нами возможны… такие отношения?

Я огляделась. Посреди шатра лежал топчан, застеленный чем-то подозрительно смахивающим на медвежью шкуру. Поверх — одеяла, в углу поднос с кувшином меда и нехитрой местной едой. Походная кровать. Тут была только одна кровать.

— Знаешь ли, традицию нельзя нарушать. — маг плюхнулся на топчан и стал снимать сапоги. — Да не волнуйся ты так, я профессионал. Сделаю все по высшему разряду, ты не будешь разочарована.

Он стащил кожаные сапоги и кинул их подальше. Я отошла от него на один маленький шажок.

— Я буду кричать!

— Отлично! И погромче. Можешь начинать.

Олав посмотрел на меня и сжал губы, давя смех. Я кашлянула, прочищая горло. Кашлянула еще раз.

— Хм… Нет, вашество, это никуда не годно. Попробуй так. — он вдохнул и издал громкий яростный вопль «ИИИИхххааа!!»

На мгновение за стенами шатра повисла резкая тишина, а потом взорвалась воодушевляющими криками.

— Давай, чужак!