— Тебе тоже стоит поспать, Рэй, — сказала я шёпотом, косясь в сторону открытой двери.

— Ни в коем случае, — откликнулся он.

— Слушай, я знаю, что это сумасшествие, но я ему верю. Иму ничего мне не сделает.

— Да с чего ты это взяла? Ты хоть знаешь, сколько людей он убил?

— Понятия не имею. Но меня не тронет. Он же поклялся.

Рэй посмотрел на меня, как на умалишённую.

— Двери не закрывай, — только и сказал он. — Я буду настороже.

Я кивнула, бросила взгляд на спящего Дани и тихонько вышла. Сама понимаю, что веду себя как абсолютный дебил, ничего не знающий о чувстве самосохранения. Что копаю себе могилу собственными руками. Что надо бежать от Иму как можно дальше. Что он невероятно опасен. И ещё очень много разных «что». Любой адекватный человек сейчас бы думал, как стать Шахерезадой, придумывать сказки и обрывать на самом интересном месте, чтобы психу не надоело их слушать. А меня тянуло к Иму, словно магнитом. Любопытство буквально пожирало, вытесняя страх на задний план. Не понимаю, с чего взяла, что его обещаниям можно верить. Просто приняла их как данность, и всё. Когда он рассказывал о клятве, звучало очень серьёзно. Не похоже, что врёт. Хотя, кто их, психов, знает.

Я остановилась на пороге своей комнаты, привалилась плечом к дверному косяку. Иму поднял глаза от книги и уставился на меня без всякого выражения. У меня куча вопросов, но станет ли он отвечать?

— Ну? — проронил он наконец.

— Эм-м. Ты говорил, что вы питаетесь эмоциями, потому что сами их не испытываете. Ты правда совсем ничего не чувствуешь?

Он смерил меня нечитаемым взглядом и вздохнул.

— Верно, мы не испытываем сильных эмоций, лишь отголоски. Для нас важен статус. Чем чище кровь, тем выше положение в обществе. Эмоции были не нужны и атрофировались сами собой много сотен лет назад. Мы можем испытывать чувство удовлетворённости, заинтересованности, недовольства и превосходства, но более ничего.

— Это же кошмар.

— Отнюдь. Эмоции делают человека слабым и зависимым. Для нас же любая слабость подобна смерти.

Иму поднялся, подошёл к зеркалу и коснулся стекла кончиками пальцев. По нему тут же пошла рябь, размывая отражение.

— И всё же потребность испытывать нечто большее до сих пор живёт в нас, поэтому мы выпиваем самое сильное человеческое чувство: страх смерти.

— Тогда почему вы до сих пор не завоевали наш мир и не посадили людей в клетки, чтобы спокойно убивать их? Если у вас все такие сильные, как ты, вам даже драться особо не придётся.

— Мы легко могли бы поработить ваш мир, но никогда не сделаем этого.

— Почему? Конечно, это было бы просто свинством с вашей стороны, но вы могли бы получить неограниченный доступ к человеческим эмоциям, ведь так?

— Мы можем раздавить вас как насекомых всего за несколько дней, — Иму презрительно поморщился. — Но нет ничего отвратительнее, чем эмоции угнетённого человека. Все равно, что есть пищу с земли. Это уже не будет деликатесом. Ваше существование потеряет всякий смысл.

«Вот же говнюк», — подумала я.

Иму помолчал, задумчиво наблюдая за вознёй птиц за окном.

— Когда я пробыл здесь некоторое время, понял, что ваш мир слишком беспечен. Люди совершенно беззаботно проживают свою жизнь и так же беззаботно умирают. Борьба за власть подобна мышиной возне, и никто по-настоящему не думает о безопасности. Не представляет, что такое настоящая жестокость. Вы слабые и наивные, в этом есть определённый шарм. Люди интересны мне, как колония муравьёв, за жизнью которой забавно наблюдать. Поэтому будет даже жаль, если вы вдруг вымрете.

— Зовите репортёров, — я картинно закатила глаза. — Демон пытается сохранить наш мир в его беспечности.

— Я уже говорил, что не демон, — Иму устало вздохнул. — Просто другой.

— А какой он, ваш мир?

— Очень отличается от твоего. Иерархия построена на чистоте крови — от Высших к Низшим, в зависимости от её чистоты. Кровь даёт невероятное могущество. Ты видела небольшую часть того, что умеют Высшие. Не только иллюзии и управление потусторонними силами, многое другое. Низшие же слабы, и им приходится подчиняться. У нас нет слабостей. Допустишь одну ошибку, и тебя тут же уничтожат. Независимо от степени родства.

— Это ужасно, — я прижала ладони ко рту. — Хочешь сказать, что тебя пытались убить близкие родственники?

— Отец, — ответил Иму. — Здесь нет ничего ужасного, я поступил бы так же, если бы мой ребёнок отказался мне подчиняться. Но в данной ситуации считаю себя правым, и моё решение незыблемо. Не вижу ничего плохого в том, чтобы пойти против семьи, защищая свою точку зрения, даже если это будет стоить жизни кому-то из нас.

— Не могу в это поверить. Так жестоко, пытаться убить своего ребёнка. А как же мать? Почему она тебя не защитила?

— Она наняла лучший клан убийц в стране. Дети — всего лишь инструмент в достижении цели. Вы столько сил и внимания отдаёте семье, что это кажется абсурдом. С детства прикрывать детей от любых опасностей, чтобы из них выросли слабые мягкотелые существа. Немыслимо.

Я пялилась на него во все глаза. Вот уж точно инопланетянин. Говорит жуткие вещи с непроницаемым лицом. Убить охота. Жаль, не получится.

— Тем не менее, сейчас ты именно в нашем мире. Несмотря на то, что он тебе так противен.