— Ты его расспрашивал обо мне? Зачем?

— Просто было интересно, — Давид крепче сжимает меня в объятиях и я смущаюсь. — Хочу открыть тебе секрет. Это я предложил, чтобы он пригласил тебя в этот отпуск.

Я в шоке молчу, не знаю, что ответить, и как реагировать. Зачем ему на отдыхе незнакомая девушка? Он мог взять на мое место любого из своих друзей. Потом вспоминаю, как он себя вел все время и возмутительно смотрю на него.

— Выходит сначала пригласил, а потом не давал покоя, — сердито шепчу. — Давид, ты какой-то садист.

— Я не знал, как к тебе подступить, — оправдывается. — Ты еще та неприступная гора.

— А конечно, приветливо говорить не пробовал, как все люди? — злюсь на него еще хуже. Что можно ожидать от наглого мажора.

— Пробовал, — отрезает решительно. — Забыла? На дне рождение Дмитрия, ты не дала мне никакого шанса.

— Ты вел себя нагло, — брызгаю от возмущения и немного отстраняюсь, но он не пускает, держит меня крепко. — Неужели ты думал, что если ты при деньгах, то я повешусь сразу тебе на шею?

— Не знаю, — неуверенно отвечает, отводит взгляд, молчит определенное время. — Я привык, что обычно так и происходит. Говорю кто я, и девушки мои, выбирай, какую хочешь.

Какую странную обреченность слышу в его голосе. Кажется, будто он чувствует себя пленником денег отца. Почему-то уверена, что я первая слышу от него такие слова. Но жалости у меня не дождется, достаточно хитрые могут быть эти люди.

— Только не я, — четко говорю, чтобы он не забывался.

— Я знаю, — с пониманием говорит. — Возможно, поэтому ты и не оставляешь меня в покое.

Я ничего не отвечаю.

Он склоняет ко мне голову и прижимается щекой к виску. Мы еще долго сидим в тишине, каждый погруженный в свои мысли.

Наверняка я заснула. Мне снится родительский дом, моя маленькая, но уютная комната, первые фотографии, сделанные купленной камерой, которые я прикрепила на стену.

Непонятный шум развеивает марево и я открываю глаза. Первые секунды не понимаю, где нахожусь и кто лежит рядом. Но жесткая реальность быстро возвращается.

Шум повторяется. Словно голоса. Отстраняюсь от Давида, он спит, стараюсь его разбудить, напрасно.

Быстро открываю проход и пытаюсь вылезти наружу. Ветвь наполовину присыпала снегом, и мне приходится выползать из тайника. На дворе рассвет. Солнце еще не взошло, и серое небо готовится к хорошей погоде. Возвращаюсь в сторону горы и вижу четырех мужчин в ярко-красных куртках, спускающихся в мою сторону.

— Эй, мы здесь! — машу им руками и вовсю кричу.

Дыхание перехватывает от радости. Нас нашли. Наконец-то. Мы спасены. Мужчины быстро приближаются. Один говорит по телефону, слышу отрывки слов, он сообщает, что мы найдены.

— Я же говорил, что это шарф висит, — говорит другой, и я автоматически перевожу взгляд на свою метку.

Бабушкин шарф сильно припылен снегом, но его едкий красный цвет все равно хорошо просвечивается. Я быстро стряхиваю снег и снимаю его с дерева.

— Если бы не он, — говорит ко мне один из спасателей, подойдя уже довольно близко. — Мы бы прошли мимо и повернули в другую сторону.

— Вы не так далеко от базы, почему вы не вернулись? — другой высоченный и плечистый, раздраженно требует от меня ответа, пронзая жесткими глазами. — Где парень?

— Нас засыпало снегом, Давид сломал ногу, идти сам не может, — начинаю виновато оправдываться и провожу их в тайник.

Сначала они удивленно смотрят, потом приходят в себя и начинают разгребать ветви со снегом, чтобы добраться до Давида. Я стою рядом и нервно наблюдаю. Их трое, четвертый известил по телефону о раненом и вернулся за носилками.

— Я ногу не трогала, боялась сделать хуже, — бормочу им, когда те аккуратно достают парня наружу и ложат на снег.

Пытаются его разбудить, но он не реагирует. Плохое предчувствие селится в груди. Я внимательно всматриваюсь в его лицо, надеясь увидеть хоть какую-нибудь реакцию. От мысли, что он, возможно, уже умер кружится голова и я чуть не падаю на колени.

Спасатели открывают ему глаза, проверяют пульс, а я с ужасом жду их вердикта.

— Дышит, — констатирует высокий, — но без сознания.

Я вздыхаю с облегчением.

— Это ты вырыла эту яму? — заинтересованно спрашивает другой, меньший, с добрым выражением лица.

— Началась метель и я не могла его оставить на ветру, — тихо отвечаю.

— Ты молодец, — он подходит ко мне и добродушно хлопает по плечу. — Возможно ты спасла ему жизнь.

Я неловко киваю в ответ. Надеюсь, с Давидом все будет хорошо.