Нас увозят в местную больницу. При входе подмечаю несколько репортеров. Наше исчезновение получило огласку. Под лавину попал сын заместителя известного мэра, будут о чем долго говорить.

К моему удивлению, меня селят в платную палату. Удобная кровать, плазма на стене, кондиционер. Врачу пытаюсь сказать, что у меня нет финансов ее оплатить, и получаю ответ, что не нужно волноваться, все оплачено. Не знаю, кто мой меценат, но могу только догадываться.

Мне меряют температуру, делают все необходимые анализы. Оказывается ничего страшного, только легкое переохлаждение. Медицинский персонал очень внимателен, врач, средних лет, вежлива и говорит со мной с улыбкой. Я всему удивляюсь и не понимаю, что происходит.

Когда все процедуры сделаны и меня оставляют в покое, в палату влетает Дмитрий. Взволнованный и покрасневший, он крепко меня обнимает. От неожиданности перевожу дыхание.

— Слава Богу ты жива и здорова, — шепчет на ухо, отстраняется и внимательно всю меня осматривает. — Мы не знали, что и думать, когда вы пропали.

Так приятно слышать заботу в его голосе.

— К счастью все прошло, — устало говорю. Мягкая кровать и тепло расслабили мое тело и чувствую, как клонит в сон. — Мы попали под лавину.

— Мы видели ее с лыжной трассы, — азартными глазами смотрит Дима, вспоминая события. — Стоял такой гул. Я видел, как деревья шевелятся, но самой лавины не было видно. Она пронеслась сбоку от трассы. Мы даже вообразить не могли, что вы в той стороне.

— Меня туда понесло за фотографиями, Давид пошел за мной, — вздыхаю, снова чувствуя свою вину. — Кстати, как он там?

Дима пожимает плечами.

— Жить будет, — отвечает и берет меня за руку. Неожиданный жест. — У него сотрясение мозга и двойной перелом ноги. Сейчас у него Алиса.

— Он очнулся? — озабоченно спрашиваю, даже не понимаю, почему так сильно за него волнуюсь. — Мы не могли его разбудить.

— Сейчас он в сознании, немного дряблый, но после пережитого неудивительно, — парень умолкает, поглаживает мою руку и как-то странно смотрит на меня. — Я сильно волновался за тебя. Боялся, что никогда не увижу.

Этот взгляд, этот тон голоса, так он вел себя, когда мы встречались. Когда-то давно я тонула от такой его заботы, сейчас это вызывает подозрение. Почему это вдруг такое внимание в мою сторону? Я хмурюсь, забираю от него руку и собираюсь поставить его на место. Как вдруг в палату врываются двое. Молодая симпатичная женщина с микрофоном в руках представляется репортером известного канала. Я сразу ее узнаю, она часто путешествует по стране и снимает интересные события. Позади нее стоит высокий, худой молодой человек с вьющейся бородой. На плече у него телевизионная камера, направленная на меня.

— Что это такое? — шокировано спрашиваю и перевожу взгляд на друга.

Тот радостно улыбается, снова хватает меня за руку и пододвигается поближе.

— Теперь ты известна, — шепчет на ухо, я чувствую его эйфорию счастья.

— Мы хотим взять у вас интервью, если вы не против, — вежливо говорит женщина, уже знакомым, с передач, голосом.

— Конечно она не против, — быстро отвечает за меня Дмитрий, не успела я даже открыть рот. — Мы ответим на все интересующие вас вопросы.

— Почему я? — растерянно спрашиваю. — Что я такого сделала? Зачем меня снимать?

Репортёрша улыбается и подходит ближе. Ее ярко-красная помада резко выделяется на бледном лице.

— Скажу честно, — в глазах холодный расчет и профессиональный пыл. — Красивая история спасения. Молодая, хрупкая девушка спасла своего друга, не оставила в беде. Страна должна знать своих героев.

— Какой из меня герой? — хмурюсь. — Я ничего особенного не сделала.

— Мы следили за вашими поисками, — продолжает женщина, не обращая внимания на мой недовольный вид. — Люди хотят знать чем все закончилось. Мы уже пообщались со спасателями. Они в восторге от вашей находчивости, спрятать друга в снежной норе. Благодаря этому он остался в живых. Разве это не стоит похвалы?

— Все равно не понимаю, что здесь такого особенного, — стою на своем. Сниматься на камеру я не хочу, предпочитаю находиться по другую сторону экрана. — Я действовала интуитивно. Сами видели, какая началась метель. Раненый, он бы не протянул долго.

— Вот и это расскажете, — подхватывает мои слова репортерша, вряд ли от нее можно избавиться. Упрямство — хорошая черта в ее профессии. — Я задам всего несколько вопросов. И все.

— Надежда, чего ты отпираешься? — удивленный моей реакцией Дмитрий, трясется, так хочет попасть на телевидение. — Тебя покажут на всю страну.

Раздраженно забираю от него свою руку. Его заботливое присутствие говорит о желании засветиться на экране. Его тщеславие когда-нибудь его погубит.

Я неохотно соглашаюсь и сухо отвечаю на вопросы типа, как строила тайник, было ли мне страшно, и насколько близки мы с Давидом. Последнее принципиально игнорирую, давая понять, что это не их дело.

Дмитрий радостно усмехается и дополняет мои слова не важными репликами. Его поведение меня раздражает. Как я могла поверить, что он за меня волнуется? Даже в эту поездку я попала не благодаря ему, как думала раньше, а по желанию Давида. Теперь мажор не вызывал у меня отрицательных эмоций, в отличие от старого друга.