Необходимо отметить работы, которые, несмотря на установившуюся моду на критику ВЧК, давали иную точку зрения [30] . К примеру, на основании материалов научной конференции «Российские спецслужбы: история и современность» была издана «Белая книга российских спецслужб», авторы которой дали достаточно корректное определение ВЧК, назвав ее государственно-партийной спецслужбой, имеющей четкую идеологическую установку на решительную борьбу с политическими и идейными противниками и сторонниками других взглядов внутри страны и за рубежом [31] .

На рубеже тысячелетий и в последующие годы накал страстей по истории ВЧК ослабевает и появляются работы по истории органов государственной безопасности, умеренные по своему характеру. Речь идет не о снижении интереса ученых, а об изменении вектора этого интереса с темы красного террора на другие области истории ВЧК. Наблюдается не только углубление тематики, связанной с историей органов государственной безопасности, но и существенное расширение географии исследований.

В систематизированном научно-справочном издании «ВЧК. 1917–1922. Энциклопедия», которое подготовили А. М. Плеханов и А. А. Плеханов, дается толкование терминов (понятий), раскрывающих основные направления деятельности органов и войск ВЧК [32] .

Продолжается выход работ, имеющих определенный критический взгляд на деятельность ВЧК. В 1999 г. А. Ю. Данилов защитил диссертацию «Местные чрезвычайные комиссии в 1918–1922 гг.: На материалах Ярославской и Рыбинской губерний» [33] . По мнению автора, деятельность чрезвычайных комиссий носила террористический характер. В параграфе 3 главы 2 приводится типичный социально-психологический портрет местного чекиста: неграмотный, психически ненормальный, морально разложившейся тип (наркоман и алкоголик), в кожаной куртке и красных шароварах, обвешанный оружием, для которого не существует моральных, этических норм, а убийство является обыденным делом [34] . В этом случае можно согласиться с мнением А. В. Рыжикова, который отметил: «Безусловно, нельзя отрицать наличие среди сотрудников органов ВЧК аморальных и больных людей, совершавших проступки и уголовно наказуемые деяния. Однако это было исключением из общего правила» [35] .

В тексте своей работы «Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920–1930-х годах» А. Г. Тепляков, часто указывая на документальные свидетельства о жестокости чекистов, забывает сделать ссылку, подтверждающую эти данные. Так, на 35-й странице автор пишет: «Имеющиеся документальные свидетельства говорят о крайне жестоких способах массовых расправ, практиковавшихся в губернских чека» [36] . Далее идет описание деяний коменданта одной из местных губчека бывшего матроса Гурова: «…недавно юбилей справлял – три тысячи человек уже расстрелял. Говорит, что дойдет до пяти тысяч и бросит. Но только уж он сдавать стал. Приходится его напаивать каждый раз» [37] . Из текста следует, что эти сведения получены из воспоминаний дипломата-невозвращенца Григория Зиновьевича Беседовского, который, в свою очередь, почерпнул их из разговора с председателем «местной губчека Ивановым» [38] . Очевидно, что воспоминания не относятся к документальным свидетельствам так же, как и то, что достоверность информации в данном случае имеет сомнительный характер. Это при том, что сноска на воспоминания Г. З. Беседовского либо какой-то другой источник отсутствует.

Далее по тексту приводятся примеры жестокости чекистов из письма члена Кокчетавского укома РКП(б) Ф. В. Воронова в ЦК партии и из телеграммы члена Сибревкома В. Н. Соколова в Сиббюро ЦК РКП(б). Если в первом случае в качестве ссылки под № 37 использованы воспоминания вышеуказанного Г. З. Беседовского «На путях к термидору» и монография А. М. Плеханова «ВЧК – ОГПУ: Отечественные органы государственной безопасности в период новой экономической политики. 1921–1928» [39] , то во втором сноска отсутствует [40] .

Тепляков утверждает, что «ЧК изначально была не только карательной, но и мародерской организацией. В августе 1919 г. ВЧК издала приказ о том, что вещи, расстрелянных концентрируются у видного чекиста А. Я. Беленького – начальника охраны Ленина – и распределяются по указанию Президиума ВЧК» [41] . Разумеется, ссылки на сам приказ в научно-справочном аппарате нет. В качестве подтверждения отмечается, что сам «Ленин получил от хозотдела Московской ЧК счет за полученные костюм, сапоги, подтяжки, пояс – всего на 1417 руб. 75 коп.», и приводятся слова академика В. И. Вернадского о том, что «чиновники чрезвычайки производят впечатление низменной среды – разговоры о наживе, идет оценка вещей, точно в лавке старьевщика» [42] . В доказательство этих сведений под сноской № 83 указываются два источника: полное собрание сочинений В. И. Ленина и «Записки о Петербурге» Е. Игнатовой [43] . Счет хозяйственного отдела Московской чрезвычайной комиссии действительно существует, и на нем Владимир Ильич записал: «Передавая при сем 2000 рублей (две тысячи), прошу – и категорически требую – исправить этот счет, явно преуменьшенный» [44] . При этом нет данных о происхождении этих вещей. Да и сомнительным выглядит тот факт, что глава Советского государства покупает конфискованные у представителей буржуазного класса вещи. Ссылка же на художественное произведение русской поэтессы Е. А. Игнатовой [45] , уехавшей в Израиль в 1990 г., вызывает недоумение. Тепляков в своей работе переписывает целый кусок об истории обыска у академика В. И. Вернадского с пассажем об «оценке вещей». Между тем каких-либо документов о производстве обыска или воспоминаний самого академика в обеих работах нет.

В ответ на поднявшуюся волну критики в адрес органов государственной безопасности переиздаются труды известных советских историков Д. Л. Голинкова и А. С. Велидова [46] . В монографии Д. Л. Голинкова рассматриваются основные операции ВЧК, как на внешнем фронте, так и внутри страны. Автор, опираясь на большое количество архивных источников, стремится показать положительные моменты в работе ВЧК. К сожалению, архивы ФСБ России Д. Л. Голинковым не использовались, что не дало в полной мере раскрыть заявленную тему. Велидов вступает в заочную дискуссию с критиками ВЧК. В своей работе «К истории ВЧК – ОГПУ. Без вымысла и купюр» он отмечает: «в последнее время появились публикации, тенденциозно освещающие исторические факты и явления. В некоторых из них предпринимаются, в частности, попытки дать однозначно негативную оценку деятельности Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией, преступлениями по должности (ВЧК)» [47] . На примере публикации историка и журналиста В. Поликарпова «О чем предупреждал гражданин Жданов?» в газете «Московские новости» от 2 апреля 1989 г. профессор А. С. Велидов доказал, как на основе единичных фактов делаются далекоидущие обобщения, даются искаженные оценки работы ВЧК [48] .

Новым положительным явлением в историографии ВЧК является вышедшая в 2016 г. работа Н. С. Кирмеля и О. В. Шинина [49] . Очевидным достоинством работы является сравнительный анализ организационной, кадровой и правовой основ деятельности ВЧК и спецслужб белогвардейцев.

С точки зрения правового статуса и правовой основы спецслужб, по мнению авторов, большевики заметно превосходили белых. ВЧК имела общегосударственный статус, фактически в переводе на современный язык являясь федеральной службой, в то время как у белых статус спецслужб носил ведомственный характер. Большевики, в отличие от белых, показали себя новаторами в нормативно-правовой сфере, гибко подстраивая ее под насущные потребности войны, наделяя чекистов широкими полномочиями и правами. Авторы близки к точке зрения американских исследователей С. Волина и Р. Слуссера о формировании действительных функций и полномочий ВЧК «скорее из практики, чем на основании закона» [50] .