— С такой порочной практикой нужно кончать как можно быстрее, так никакого народа просто не хватит, — Алексей задумался, стоя на снегу, и смотря, как егеря ловко продвигаются по лесу, почти незаметные среди ельника в своих зеленых кафтанах.

Необходимо было ввести восьмичасовой рабочий день, пусть даже продлить на час, но не больше. Это была отнюдь не прихоть, а голый расчет. Ведь главную часть продукции, причем лучшую по качеству, делают в первые четыре часа труда, а далее идет снижение, и в тоже время начинает расти брак. Два выходных по нынешнему времени просто невозможны по определению — немыслимая роскошь. Однако воскресенье нужно обязательно — людям важно посещать церковь, да и в субботу лучше отработать половину дня и шабашить — день банный. Так что по расчетам выходила круглая цифра в пятьдесят трудовых часов, при шестидневной рабочей неделе.

«Беречь нужно квалифицированных рабочих, сберегать всеми силами. Ладно, рабочим законодательством займусь после воцарения, на откуп этот важный вопрос фабрикантам и заводчикам отдавать нельзя. «Рабочую инспекцию» нужно создавать, да те же профсоюзы — только не с моими знаниями в этот вопрос лезть, дров могу наломать».

Алексей посмотрел на солнце — оно начинало клониться к закату — зимний день короток. Давно переложил на капитан-поручика Огнева все дела по подготовке Лейб-Кампании, а также создание и отливку свинцовых пуль. На дядьку взвалил пошив нового обмундирования (благо у того имелись швальни), куда более функционального, чем заморская форма петровских фузилеров. Да к тому в чисто русском стиле, с «буденовками» в качестве головных уборов, типа новые витязи и богатыри.

Постояв минуту, он почувствовал, как начинает донимать мороз. А потому вскочил в седло подведенного к нему коня. Путь до усадьбы занял четверть часа легкой рыси. Теперь, после нескольких месяцев бесконечных тренировок, ибо другого транспорта, кроме лошадей, он здесь не видел, держался в седле вполне уверенно. Да и не один был в этой поездке. Царевича постоянно сопровождали несколько драгун конного конвоя, во главе с проверенным в делах и схватках Никодимом. Бывшего дезертира, Алексей, недолго думая, произвел в сержанты. Вот если выучится грамоте, так и об офицерском чине можно будет подумать — мужик головастый…

В просторном дворе усадьбы коня подхватили под уздцы бдительные холопы, отнюдь не тяготящиеся своим положением в рабстве. Ведь как ни крути, но есть действительно невольники, их много — вот тем по-настоящему тяжко. А есть дворовые людишки, что при барине обретаются в усадьбах — на других холопов они смотрят с нескрываемым презрением, ревностно служат хозяевам, но при этом не считают зазорным его обкрадывать помаленьку, и врать понемногу. Такая вот милая патриархальность в быту, и нравы ей полностью соответствуют…

— А что вам нравиться читать, царевич?

Вопрос милой барышни застал его врасплох — княжна Екатерина попалась ему в коридоре, видимо вышла заранее из своего обиталища, завидев его прибытие через окно.

— Военное дело, история, устройство механизмов и прочие новшества, — Алексей пожал плечами, говоря, в общем-то, правду. Правда, если девица спросит его конкретно по книгам, то попадет он впросак, причем конкретный — из здешних книг он фактически ничего не прочитал — те, что ему попадались, были исключительно религиозного содержания. Нет, листал псалтырь, да заучивал молитвы — без этого тут никак. Да Библию изучал внимательно — и много поучительного оттуда извлек.

— Я у батюшки взяла труды фрязина одного, Николая Макиавелли — об управлении государством, и как вести правильно ремесло правителя и делать нужный политик, — ответ девушки его немного и ошарашил, и озадачил — ни хрена себе круг интересов.

— Не читал сию книгу, итальянским языком не владею, — нашелся, что ответить Алексей — имя Николла Макиавелли он где-то слушал, там говорилось о циничном и успешном правителе, что не брезгует никакими способами для закрепления своего правления и могущества. И хотя он напряг память, но ничего существенного так и не припомнил.

— У батюшки две книги — о правителе и об искусстве войны, — княжна говорила негромко. — Обе на латыни написаны, но ему перевод один фрязин сделал из Немецкой слободы — целый год работал, сорок червонцев попросил за труд свой, как перепишет.

Княжна смутилась, опустив взгляд в пол, но довольно бойко продолжила говорить дальше:

— Дедушка Федор Юрьевич его книги даже проверял, правильно ли все толмачил — сказал, что выдерет на дыбе за оговорки или разночтение. Однако все верно оказалось, потому и заплатил щедро и приказал копии сделать, писца посадил. Сказал мне, что царю чтение понравилось. Вот и я их прочитать тоже села — действительно, очень интересно.

— Нужно и мне просмотреть — думаю, книги сии полезны будут…

— Подождите немного, государь, я живо!

Девица открыла дверь и скрылась в отведенной ей светлице — в комнатенке было три окна. Хозяин отдал Ромодановским лучшие помещения, ведь с ними прибыло еще три женщины и бабка, что прислуживали княгине и ее юной дочери. Однако смотрели за ними бдительно, особенно за бабами — не дозволяли соваться куда нельзя, держали взаперти, под караулом. И никто не устраивал истерик, не возмущался арестом, и тем паче не протестовали в голос, хотя в закутках обсуждали.