Мужчина заметил, что я сомневаюсь, и стал молить о пощаде:

— Пожалуйста, не надо! Умоляю! У меня семья! Жена и дети! Я обычный врач! Сжальтесь, девушка! Я же вижу — вы хороший человек! Я не понимаю, что происходит, и не знаю всех этих людей! Я не знаю вас, но это и к лучшему — я никому не расскажу, что вы были здесь! Я скажу полиции правду — что вы все были в масках! Если хотите денег — они в сейфе за картиной! Цифровая комбинация: четыре, шесть…

— Заткни хлебало! — гаркнул Марс и ударил незнакомца ногой. — Мы сюда не за баблом приехал, тварь!

— А за чем же тогда?! — не понимал мужчина.

— За справедливостью, — ответил Марсель и бросил на меня красноречивый взгляд. — Делай свое дело — и уходим, пока копы не нагрянули. Стреляй.

Я взвела курок и несмело нацелила ствол на человека. Он плакал, извивался под прицелом, не хотел умирать. Не хотел становиться для меня боевым крещением. Предметом подношения Марсу. Я не понимала, что творю. Он просил — я выполняла. Точно как и с Джошем. Так какая тогда разница? Он говорил, что я могу делать, что хочу. Как я могу верить своему партнеру, если наши отношения начались с принуждения?

Не хочу. Не буду. Довольно.

— Нет! — крикнула я и стащила с себя маску. — Я не стану этого делать! Не буду, ясно?! Это не входило в мои планы, Марс! И если ты так хочешь это сделать, то…

— А я вас знаю! — вдруг раздалось от того врача. Которого я должна была казнить при всех. — Я вас узнал, это ведь вы, да?!

— Не поняла. — У меня перед глазами опять промелькнули очки. Эти самые очки, которые теперь разбиты. Остальное я не видела из-за… маски. Но это была не бандитская маскировка, а медицинская марлевая повязка врача. Маска медика. — Мы с вами виделись раньше?

— Я принимал у вас роды! Я вас помню! Вы… вас зовут Камилла Финчер, а ваш муж — шериф из Техаса! Я все вспомнил!

Я наконец-то вспомнила глаза того мужчины. И голос. Он говорил мне постоянно одну и ту же фразу: "Тужься".

"Тужься, Камилла. Тужься. Тужься. Должно получиться. Все хорошо, малыш в порядке. Тужься. Тужься… тужься… тужься…"

Ноги ослабли. Я сползла по стене, потупив взгляд на пол. Меня как будто вырубили апперкотом. Я провалилась в прострацию. Слышала только вопли того урода в очках. И ощущала холод пистолета в ладони.

А потом я вернулась в сознание. Подняла револьвер и приставила дуло аккурат туда, куда показывал Марсель. Прямо между бровями.

— Если это правда и это ты принимал у меня роды, ублюдок… То у меня к тебе один-единственный вопрос. — Я надавила на рукоять так сильно, что ему пришлось прижать затылок к стене. Я была готова выстрелить. По-настоящему. — Почему мой сын погиб?

В тот момент меня пронзила страшная агрессия. Всего секундой ранее я была готова отдать все, только бы не убивать постороннего мне человека. А теперь я смотрела на него, как на чистое зло. Потому что кто, если не этот акушер, был виноват в смерти ребенка? Моего ребенка.

— Пожалуйста, послушайте… — паниковал тот врач. Он понял, что я уже не та, что была пять минут назад. Слова о родах пробудили во мне зверя. Убитая горем мать была готова убивать кого угодно, кто похож на убийцу ее сына. — Я ничего не понимаю!

— Все ты понимаешь, подонок! Плод был здоровым, я проверялась кучу раз — и все анализы показывали хорошие результаты! У меня должен был родиться здоровый малыш нормального веса, а вместо этого мне сказали, что плод погиб! Он умер! И я все эти годы винила себя, хотя в этом не было логики! Винить надо как раз тебя — таких, как ты! Для вас это просто еще один случай, просто плод погиб! Рожениц много! — кричала я, вжимая пистолет в лицо врачу. — Всякое бывает! У кого-то все гладко, а у кого-то ребенок не выжил! Да, животное — так ты подумал в тот день?! "В жизни всякое бывает"?!

— Нет! — отрицал акушер. — Все было не так! Совсем не так!

— Вот только моя жизнь закончилась в тот день! И все это время я мечтала задать тебе вопрос… — Я склонилась к самому уху врача и спросила еще раз: — Почему ты позволил ему умереть? Может, мне и тебя отправить на тот свет?

Я обняла пистолет обеими руками, чтобы запястье не дрогнуло. Держала ствол прямиком напротив лба человека, ответственного за самое страшное — за лишение меня обычного счастья материнства. Если бы он нормально выполнял свою работу, ничего бы такого не случилось. А теперь ему сложно даже признать свою вину — стоит передо мной на коленях и плачет, как тряпка.

Но я уже не тряпка.

Все смотрят на мою готовность выстрелить. Думаю, именно этого добивался Марсель. Он жаждал решимости убить — пожалуйста. Достаточно правильной мотивации. Хороший мотиватор творит чудеса. Хотя мозги по стене — отнюдь не чудо. Это все, что я могла еще сделать во имя своего сына.

Да будет так. Одна жизнь за другую…

— Но ведь ребенок не погиб!

Мой палец завис на спусковом крючке. То, что я услышала — было невероятным. Если это была ложь ради спасения… Наплевать. Она работала. Я была готова ухватиться за любую надежду, пусть даже откровенно призрачную. И если она звучала как "твой сын не мертв — он жив", то я была готова бросить все, только бы услышать эту фразу еще раз.