– Мама часто меня ругала. – Света закинула ногу на ногу, водя пальцами по коленке. – И колотила еще тоже. Несильно, так, не со зла. Веником или книжкой, что под руку попадется. Она просто очень… ну, раздраженная была часто.

– Кем она работала на момент, когда тебе было пятнадцать?

Пациентка задумалась.

– У нее не ладилось с работой, потому что она выпить любила. Она то поломойкой работала, то маляром, то объявления клеила. Может быть, сторожем тогда работала. Я не помню.

– Давай вместе подумаем, представим, как если бы этот день жила не ты, а мама. Вот ты вернулась с работы. Работа тебе в тягость, платят мало… Она в тот вечер трезвая была?

Света молча покачала головой.

– Решила выпить, чтобы стало полегче. – Продолжил рассуждения Леша. – Ты задержалась. Она стала волноваться. Потом ты вошла, выглядишь странно. Кровь, опять же. Парни, наверное, и одежду порвали?

– Да. Немного. – Пациентка продолжала смотреть в пол.

– Значит, снова расходы. Потом ты рассказываешь о том, что произошло. Что она чувствует?

Света икнула. Глаза налились слезами.

– Вы так говорите, как будто это я виновата в том, что все случилось.

– Что ты, Света, ты ни в чем не виновата. – Леша достал второй листок, на котором они выписывали фразы-утверждения. – Видишь? Это одно из первых: «Я не виновата». Какие еще фразы писали, посмотри.

– «Я признаю, что это случилось», «Я принимаю себя такой», «Я прощаю себя за то, что произошло». – Света даже не прочитала, а сказала по памяти. Поморщилась от неприятных ощущений в теле. – Алексей Иванович, можно окно открыть? Душно…

К этому времени они уже смогли работать без личного присутствия санитара в кабинете, поэтому Леша отправился к окну.

– Мы с тобой сегодня говорим о матери не для того, чтобы оправдать ее поступки. То, как она себя повела, конечно, плохо. – Вернувшись, признал Леша. – Но нам нужно ее понять. Мы все нуждаемся в понимании, да? Потому что когда понимаешь человека, становится ясным и то, как он себя ведет.

Света молчала. Леша продолжил.

– Чтобы ее понять, нам нужно определить, что она почувствовала, когда ты ей призналась? Потому что в алкогольном опьянении человек нередко действует под наплывом чувств.

Света снова икнула. Она сильно побледнела. Потом вжала ладонь в губы и бросилась к раковине в кабинете. Ее стошнило. В помещение заглянул санитар.

– Простите меня, Алексей Иванович. – Выдохнула Света, поднявшись над раковиной. Леша подошел к ней. – Мне как-то плохо сегодня…

Леша включил для нее воду. Света умылась. Все втроем, они направились к коридору.

– Наверное, съела что-то не то… – Продолжала извиняющимся тоном пациентка. – Мне в обед Валя дал какие-то конфеты дурацкие.

Отношения между девушками крепли, Леше это не нравилось. Травма изнасилования вкупе с очевидной попыткой заместить мужскую ласку женской могла вырасти в невротические гомосексуальные привязанности, чего очень не хотелось. К тому же, Света поощряла другое эго-состояние Эльвиры – это тоже не шло на пользу.

– Я передам дежурной сестре, чтобы осмотрела тебя.

Санитар открыл дверь. Света оглянулась на Лешу, снова улыбаясь. И в этот момент натолкнулась на Михаила Саныча, который уже пришел, чтобы заступить на дежурство.

Все случилось быстро. Пациентка вскрикнула, толкнувшись от него назад. Санитар не успел ее подхватить. Она ударилась затылком о стену и съехала на пол в обмороке.

– Что такое? – Спросил сверху врач, когда Леша с санитаром бросились к упавшей пациентке. – Алексей Иваныч, ты-то куда лезешь? Санитаров полное отделение.

Свету подняли на скамейку. Медсестра принесла нашатырный спирт и стакан воды. Мгновение, и пациентка пришла в себя.

– Что случилось? – Присев подле нее, спросил Леша. – Как ты?

– Все хорошо, хорошо. – Лепетала та, глядя на Михаила Саныча, стоявшего глыбой позади Леши. По ее бледному лицу текла испарина. – Все нормально, Алексей Иванович. Я просто… не знаю, мне так плохо сегодня…

– Отведите в палату. – Распорядился Леша. – Светлана Сергеевна, проведите осмотр, пожалуйста.

Он хотел было остаться, но дежурный врач ему не позволил.

– Иди уже отдыхай. Справимся и без тебя. – Михаил Саныч открыл окно в кабинете заведующего, который одновременно служил им и ординаторской. – Сколько ты уже на работе? За переработки никто не заплатит.