Эвита замирает, прикусывает нижнюю губу, и влажный блеск ее белых зубов заставляет нервно облизнуться. Хочу ее губы. Хочу смотреть, как она будет член мой сосать. Сейчас, блять. Сию же секунду.

Мягко исследую завоеванный плацдарм, надеясь вернуть наши переговоры к нужному мне градусу, но Эвита сильнее сжимает бедра, не пуская меня дальше.

И смотрит в лицо, жестко и серьезно.

На щеках ее еще вовсю горит румянец оргазма, а вот в глазах… Жесть в глазах, стальная пустота.

— Немедленно пусти, — повторяет она свой приказ, — не заставляй меня… Драться с тобой. Тебе не понравится.

— Угрожаешь, Эвита? — усмехаюсь, нахально и весело, делаю хорошу мину, короче говоря. Достоинство свое сохраняю. Ну и, опять же, нихрена ее не просекаю. Никакого позитивного движа, никакого правильного эмоционального настроя.

Холодная, чужая.

Красивая.

Сейчас, если не отпущу, будет драться. Судя по выражению лица.

И в секс не переведешь. И в шутку — тоже.

Надо отпускать.

Драться с женщиной… Это даже не днище. Это пиздец.

Будем договариваться через рот, да?

— Не угрожаю, — спокойно отвечает она, — просто рассказываю о своих дальнейших действиях. Мне сейчас надо вернуться обратно. И без того… Долго здесь уже…

— Зачем тебе к нему, Эвит? — с трудом сохраняю спокойствие, понимая, что мои телодвижения вообще ничего не решили.

И только такой дебил, как я, мог подумать, что с Эвитой сработает секс.

Верней…

Когда я ее трахал, то вообще ни о чем не думал, само собой. Просто злился, просто хотел. Просто крышу срывало, как и всегда рядом с ней. Мозги отрубало напрочь.

Так бывает, оказывается.

Новая реальность, Коник. Привыкай, блять.

— Он — мой жених, — коротко отвечает она, пользуясь моей заминкой, ловко выворачивается из рук, поправляет юбку, достает из своего красного мелкого кошелька, который еще в самом начале нашей… э-м-м-м… встречи уронила на траву, влажные салфетки и быстро приводит себя в порядок.

И все это — в пару секунд. Именно тех, когда я стою рядом и во всех смыслах этого слова обтекаю.

— И замуж собираешься? — голос хрипит. И курить хочется. Сильно.

— Собираюсь.

Блять же!

— И как это все сочетается с тем, что было сейчас? И до этого?

— Мораль мне читать будешь? — она достает из сумки телефон, быстро проверяет входящие, потом разворачивает к себе зеркалкой, смотрит на состояние губ, вытирает уголки…

Спокойная, деловитая. Словно и не было ничего. Словно и не шипела рассерженной блядской ревнивой кошкой тут. Словно и…

— А надо? — хрен знает, как это у меня получается так… Иронично. Лицо не потерять. Хотя… Похуй, наверно, да?

— Нет. — Она убирает все девайсы в клатч, смотрит на меня серьезно, едва заметно опять подкусывает губу, — Борис… Я не буду говорить глупых слов, что все это — ошибка, и так далее… Прекрати меня преследовать, хорошо? Нам было… Весело. И это все было к месту… Там. А здесь — у меня своя жизнь. Свои планы. То, что произошло вчера… И сегодня… Это просто… Ну, ты сам понимаешь, да? Не будем строить из себя святых. Я — не святая. Ты мне понравился, захотелось… Развлечься. Немного увлеклась. Прости. И прощай.

Она делает странное, неопределенное движение рукой, словно хочет прикоснуться к щеке… Моей. И в глазах, светлых и холодных на мгновение что-то мелькает. Не эмоция. Отблеск ее. Который я не могу уловить и распознать.

А затем Эвита разворачивается и спокойной, ровной походкой идет к зданию, освещенному со всех сторон. Судя по активности с другой стороны, скоро там будет салют.

Фейерверк, бля.

Я стою и смотрю, как она уходит. И ощущаю… Злобу. Чистую, первозданную злобу.

Ярость, которая душит и не пускает воздух в грудь.

Именно она, эта ярость, толкает меня под коленки, заставляя преодолеть расстояние между нами. Резко развернуть Эвиту за локоть к себе, заметить мгшновенное изменение в лице, с растерянно-болезненного до равнодушно-надменного.

И прошипеть в эту маску, которую она за каким-то хером опять нацепила:

— Мы еще не закончили, Эвита. Я не согласен, поняла?

— Отпусти меня… Пусти, дурак… — шепчет она, вырывая руку, и вяло как-то выглядит это движение, словно на ту самую стервозно-холодную речь, на тот самый надменный вид ушли все эмоциональные силы, — ты — мне не нужен, понимаешь? Не нужен! Ты — никто. С тобой только в постели… И все. Все.