Парнишку я успокаиваю коротким ударом по горлу, которое, хоть и выглядит дубовым, но на деле — вполне себе ахиллесова пята таких вот монстрят. Подлый удар, плохой. Ну так и я — не пай-мальчик.

В итоге на площадке остаемся только мы с мажориком.

Снизу слышится оглушительный мат, кажется, кто-то там сломал ногу, и два остальных героя пытаются спасти раненого бойца, напрочь забыв о прямой своей обязанности по охране мажорской тушки.

Не собираясь дожидаться, пока вспомнят, я иду к нервно подрагивающему клиенту.

Скалюсь приветливо:

— Не поздоровался, прошу прощения. И не представился по всей форме.

Резко бью гладкого мальчика в солнышко. Не сильно и кулаком. Потому у него только слезы брызжут и дыхалка кончается. А мог бы пальцами и в другое место, тогда бы ребра сломались. Тоже подлый удар, научили в свое время серьезные веселые дядьки одного глупого молодого журналистика, думающего, что он — супермен, и журналистская неприкосновенность неукоснительно соблюдается. Так же, как неприкосновенность Красного креста, ага.

Против серьезного бойца, например, такого, как Егерь, или даже Бур, я не выстою, само собой. Да и всякие там ринги и прочие бои не люблю.

Но вот так, в подворотне, себя защитить смогу всегда. Ну и в толпе прикольно драться.

Мне в последний раз в Аргентине очень даже понравилось.

— Меня зовут Борис Константинов, журналист, — спокойно информирую я наливающегося дурной краснотой мажора, — если интересна моя биография, можно погуглить. А если кратко — освещал несколько локальных конфликтов, был в горячих точках, во время последней командировки получил ранение, контузию. На голове сказалось, знаешь ли… Нервный такой, просто пиздец. Как ты себя чувствуешь?

— Су-у-у-у… — начинает мажор, но опять захлебывается хрипом, потому что получает одновременно еще один легонький удар по горлу, куда слабее, чем досталось его охране, и жесткий хват за ухо.

— Для того, чтоб оторвать человеку ухо, — продолжаю я знакомство, — не требуется прикладывать серьезных усилий, надо только правильно рвать. Под правильным углом, то есть. Обратно ухо пришивается, кстати. Это тебе так, для информации.

Дергаю его за ухо, и мажор хрипит громче. На губах появляются кровавые пузыри. Язык, что ли, себе прикусил? Неаккуратно как…

— Я представился, теперь твоя очередь. Можешь не в произвольной форме, как я, а просто отвечать на вопросы. Первый: какого хера ты забыл у квартиры моей женщины?

— Я-а-а… Не-е-е… Зна…

— Не знал, что Эва — моя женщина? Бывает. Теперь знаешь. А ты к ней пришел? Планы имеешь на нее? Выебать хочешь?

— Не-е-е… — пугается еще больше мажор. И ножками сучит. Как девочка, ой… А такой красивый… Брутальный… Руки, татухи, колечко, вон, в ухе… Сжимаю сильнее за серьгу, и парнишка визжит поросенком.

— Знаешь… — задумчиво оглядываю его красное лицо с потеками крови по подбородку, — за такое украшение тебя особо полюбят на зоне. Там это — хороший признак. Мой тебе совет — когда пойдешь по этапу, ни в коем разе не снимай серьгу. В авторитете будешь, понял?

— Когда…

— Вот, умеешь правильно вычленять слова, не совсем пропащий, значит… Да, именно “когда”, а не “если”. Потому что то, что ты сейчас тут делал, тянет на статью. Преследование, попытка проникновения, ну и так далее… И на адвоката своего не надейся. Молоденьких девочек запугивать и заявы на них задним числом оформлять у него хорошо получается. А вот меня — вряд ли. Дернешься еще раз в направлении Валентины, я же не ошибся, ты к ней в гости, да?

Кивает, говорить уже не может. Таращит удивленные глаза, значит, я своим пальцем в небо насчет заявы задним числом, куда надо попал, прямо в точку, можно сказать. Журналистское чутье, бляха муха, оно такое. Фиг пропьешь. Мальчик мычит и обильно пускает кровавую слюну. Оно и понятно, язык прикушенный — херовая вещь. Может моментом распухнуть и хрен в рот его потом поместишь. Проверено, блять, горьким опытом.

— Так вот, — продолжаю я знакомство, — еще раз посмеешь побеспокоить девушку, уедешь по этапу. Авторитетом, не спорю, серьга тебе поможет. А вот папочка — нет. Так что думай, мальчик. А пока — забирай свою мебельную фабрику и пиздуй отсюда, пока я дружбанов из полиции не вызвал. Они, кстати, жуть как любят с такими, как ты, общаться.

После этого я отпускаю парнишку, и он, резко подхватившись, скатывается с лестницы, перепрыгивает через своих охранников и уматывает в неизвестном направлении, оставив после себя только тонкий шлейф из смеси запаха крови и обгаженных штанов.

Я смотрю ему вслед, качаю головой. Чего-то мажор нынче пугливый пошел… Мельчают. Вот в мое время не дураки подраться были… А сейчас… Интересно, ему татухи под общим наркозом били? А то чего-то с болевым порогом прям беда…

На охрану я уже не смотрю, здоровые мужики, сами разберутся, какой дорогой в травмпункт ехать, разворачиваюсь к закрытой двери, весело подмигиваю в глазок.