Расстегнув ремни с оружием, я сорвал через голову рубашку, сбросил сапоги и стянул штаны. Я забрался ей между ног, положил руки на внутреннюю сторону ее бедер и медленно раздвинул их.

Ее взгляд скользнул вниз по моему телу, остановившись на члене, твердом и прижимающимся к животу, указывая вверх. Ее рот приоткрылся от удивления, бессознательное выражение невинности, застывшее в знойной красоте.

— Он выглядит, — фиолетовое пламя вспыхнуло в темноте ее глаз, — большим.

Придвинувшись ближе на коленях, я поднял ее руку и обхватил пальцами середину моего члена. Положив свою руку поверх ее, я сжал и медленно погладил, вниз, затем вверх. Только один раз. Потому что больше я просто не выдержу.

Она извивалась, приподнимаясь на локте, чтобы снова погладить. Я убрал руку, позволив ее осторожному прикосновению и открытию успокоить ее разум, хотя это мучило меня хуже, чем когда с меня содрали кожу. Затем ее рука поднялась с большей уверенностью, ее большой палец скользнул по головке. С быстрым шипением я схватил ее за запястье и оттащил.

Я опустился на четвереньки, качая головой.

— Мне нужно войти в тебя.

Широко распахнув глаза с черными зрачками, поглощающими темно-синий цвет, она сжала кулаки на белом пуховом одеяле. Этот чистый ангел был чувственным созданием, которое лежало передо мной и ждало меня. Мой разум запнулся.

— Но до этого…

Я наклонился, покусывая внутреннюю сторону ее бедра. Она вздрогнула. Прежде чем она поняла, о чем я, я открыл рот и лизнул ее блестящую, влажную плоть, застонав от захватывающего вкуса ее медового мускуса.

— Доммиэль.

Одна ее рука вцепилась мне в волосы. Чертовски верно. Она была ангелом — и лисицей.

Щелкая языком по ее клитору, я неистово лизал ее, позволяя ей раскачиваться у моего рта жадными толчками. Когда ее крики стали громче и ближе друг к друг, я остановился и скользнул вверх по ее мягкому животу, посмеиваясь над ее тихим выдохом разочарования.

— Пока нет, детка. Не раньше, чем я войду в тебя.

Переместив свой вес между ее бедер, она тихо простонала «да» прямо перед тем, как я всосал ее идеальный розовый сосок в рот.

Она снова выкрикнула мое имя. Если у Ксандера и были какие-то сомнения в том, о чем мы говорили, то теперь они исчезли. Я не успокоюсь, пока она не разбудит мертвых Лондона и не поднимет их из апокалиптического пепла с криками моего имени на устах.

Наклоняясь влево, я подразнил языком другой сосок, обводя тугой бутон. Она обеими руками вцепилась мне в волосы, пытаясь сильнее прижать мою голову. Я снова усмехнулся. Жадная девушка. Она хотела большего. Она хотела всего этого. И я, черт возьми, планировал дать ей это. Снова. И еще раз.

— Тебе это нравиться?

Я обхватил губами вершинку и зажал, посасывая с нежными рывками.

Долгий стон.

— Да. Мне это нравиться.

Я сделал это снова, просто чтобы снова услышать этот сладкий звук, прежде чем приподняться над ней, вдавливая свой толстый член в ее влажную расщелину. Аня вздрогнула и втянула воздух, ее клитор был чувствителен от ее оргазма у стены и от моего рта.

Обхватив ее голову руками, я уставился вниз, не в силах вспомнить, когда в последний раз брал женщину в миссионерской позе. Так давно, что я серьезно не мог вспомнить. Конечно, я уже трахал женщину таким образом раньше, не так ли? Это было так интимно. Это нервирует. Часть меня хотела перевернуть ее и врезаться в нее сзади, но болезненное любопытство и какая-то другая движущая сила, которую я отказывался признавать, заставили меня трахнуть ее таким образом. Как это сделал бы любовник. Как она того и заслуживала. Я хотел увидеть, каково это — войти в нее с моим языком во рту, заглянуть в ее глаза, когда наши тела были ближе, чем могли бы быть любые два существа.

Она встряхнулась, подталкивая меня. С улыбкой, конечно же, обезоруживающей, я скомандовал:

— Обхвати меня за спину своими лодыжками.

Она так и сделала.

— Это будет больно, — предупредил я ее, беря свой член в руку и хорошенько смачивая его вдоль ее щелки.

— Я знаю. Но я все равно этого хочу.

Я не мог удержаться от мрачного смешка.

— Странная вещь, не правда ли? Когда мы хотим чего-то так сильно, хотя знаем, что это больно.

— Войди в меня, Доммиэль. — Она оторвала голову от подушки и, вцепившись зубами в мою нижнюю губу, потянула меня вниз.

Этого было достаточно.

Направив головку своего члена к ее входу, я протянул руку и схватил ее за попку, приподнимая ее бедра для более легкого скольжения. Толкаясь до тех пор, пока она не вскрикнула, на этот раз от боли, а не от удовольствия, мой позвоночник напрягся. Я прижался губами к ее губам, покусывая ее.

— Все в порядке, Аня. Я уже на полпути. — Я снова поцеловал ее, ее губы были такими мягкими, влажными и горячими. — Посмотри на меня, детка.

Ее глаза открылись со смесью шока и удовольствия.

— Ты со мной? — не знаю, почему это было так важно. Раньше такого никогда не было.

Последовал резкий кивок моего ангела.

Напрягая бедра, я погрузился глубже. Она выгнула шею с резким вскриком. Боль была не только ее собственной. Это острое жало существа света и тьмы, столкнувшихся самым интимным образом, пронзило меня, напрягая мои мышцы на миллисекунду. Но ощущение ее тела в тех же тисках боли заставило меня освободится, заставив меня заботиться о ее потребностях.

Я лизал и целовал ее шею, погружаясь в самую сладкую киску на небесах, в аду или на земле. На несколько секунд, а может и минут, я потерял время, погрузившись в горячее забытье. В холодной неопределенности. Яростный ужас, окутанный самой горячей гребаной похотью, которую я когда-либо чувствовал, глубоко вцепился в меня.