— Эмиль, посмотри на меня, пожалуйста. Стека ты боишься? — в ответ упрямый взгляд римлянина, попавшего в плен к варварам: «Умру, но слабости не проявлю!», и я, кажется, знаю, у кого он этим взглядам научился. Вот паршивец! Научили его уже хорошему, называется! Впрочем, сердиться на красивого мужчину у твоих ног, героически собравшегося терпеть издевательства над собой ради твоего удовольствия, ну никак не получается!

— Так, ладно, рассказывай, кто тебя им наказывал. И ты помнишь, что я обещала не причинять тебе боли? Стек убираем?

— Госпожа… — голос у Эмиля охрип, чего она у него никогда не замечала. Владел он собой идеально, если не пугать, конечно, как сейчас.

— Бывшая Старшая Госпожа меня часто наказывала.

— Понятно. А скажи, от стека вообще возможно получить удовольствие?

— Да, госпожа. Наверное…

— Тогда нам нужно иши, да? И ты принес правильный размер или тот, для наказания?

— Правильный.

— Хорошо. Будет совсем плохо — ты мне скажешь, и мы все прекратим. Я обещаю. И обещаю, что точно тебя не накажу, — я подошла к нему вплотную и осторожно дотронулась пальцем вначале до одного, потом до другого соска со свежим пирсингом, любуясь, как он втянул воздух, прикусывая губу; потом прислонилась всем телом к нему и чуть потерлась. Кажется, страх уже точно ушел. Теперь можно размазать иши по этому страшному для мальчиков девайсу и подступить к Эмилю. Черт, страшнее, чем с пирсигом…

— Эль, послушай меня очень внимательно. Если я сделаю тебе больно — скажи мне об этом. Скажу тебе по секрету, я впервые с мальчиком подобным образом и совсем не хочу, чтобы мой новый опыт закончился для тебя больницей.

— Спасибо, госпожа, — совершенно искренне сказал Эмиль, — я скажу, не бойтесь. — Тут он понял, что сморозил, и с ужасом уставился на свою хозяйку. Я улыбнулась и дернула его за прядь волос: «Все нормально. Ты прощен.»

Я осторожно, очень осторожно вводила стек, положив руку на напряженную поясницу парня и пытаясь понять его ощущения. «Еще бы пульс ему мерять в процессе. И мне не помешает».

Нет, вроде в обморок не падает, от боли не корчится… А если осторожно туда и обратно стеком поводить, а потом еще и погладить рукой… Я поймала умоляющий взгляд и прежде, чем он что-то попросил, разрешила сама:

— Можешь кончить для меня — одновременно вытаскивая стек-фаллос.

Эмиля, кажется, прорвало, и я с удовольствием и даже некоторым благоговением наблюдала за тем, что ему происходящее очень понравилось…

Зато я сама была мокрая и, кажется, руки подрагивали. «Да, тяжела ты, доля Старшей Госпожи, никогда бы даже не подумала, насколько.»

— Эль, до комнаты своей хоть сможешь дойти?

— Да, госпожа. Спасибо, — и он совершенно непрограммно прижался лицом к моим коленям.

И стало совершенно понятно: это сейчас со мной он был настоящим, искренним, боящимся меня потерять, а с остальными надевал маску ледяной статуи. Неудивительно, что местные парни норовили растопить «ледышку», указать его место, а женщины обожали его ломать, до тех пор, пока ломать стало нечего.

Эмиль выщел из комнаты госпожи просто сияющий, бережно перебирая свои впечатления и сохраняя их в памяти, и, конечно, первым, кого он встретил, был Кристиан. Он ничего не сказал, но выражение лица у него… Эмиль взглянул и тоже молча прошмыгнул в свою комнату. Закрыл дверь на замок и задумался: можно отсидеться здесь, пока муж госпожи не придет в себя и не перестанет так злиться. Дверь-то он точно выламывать не будет, такое даже невозможно представить. А утром Эмиль выйдет, когда того отпустит.

«Мне 30 лет. Точнее, до тридцати осталось два с половиной года, я даже дни могу подсчитать… Я не буду бояться. Если он хочет трахнуть меня — значит, трахнет. Избить — имеет право. Он мой Верхний и муж госпожи. И они сделали мои последние месяцы такими счастливыми! Госпожа играет в меня, потому что хочет этого, и каким нужным снова я чувствую себя с ней! Верхний… он имеет полное право ревновать. Просто сейчас я открою дверь и пойду к нему. И будь что будет. Мне надоело бояться.»

Эмиль решительно открыл дверь и направился к комнате Кристиана. Дверь к нему он открыл почти с ноги, вызвав ошарашенный взгляд хозяина комнаты и комментарий: «Зашибись…»

Правда, за эти несколько шагов, которые Эмиль прошел по комнате, решимость таяла и хотелось или повернуться и просто выскочить за дверь, или просто встать на колени, как и положено простому наложнику перед Первым мужем госпожи. Эмиль выбрал второе: опустился на колени перед Кристианом, усилием воли сдерживаясь, чтобы не обнять его за ноги, и тихо сказал:

— Прости. Госпожа может играть в меня, как хочет, я буду стараться доставить ей все удовольствие, какое смогу. А ты в своем праве, и я приму от тебя любое наказание.

Кристиан совладал со своим изумлением и вполголоса сказал:

— Эль. Уйди отсюда. Иначе я за себя не ручаюсь и дальнейшее нам обоим не понравится.

Эмиль

У меня еще есть несколько минут, чтобы выбежать за дверь. Он был зол, очень зол. Можно переждать. Но потом я никогда не смогу сделать эти несколько шагов вглубь комнаты.

Кристиан

Самоубийца. Реальный самоубийца. Я был иррационально зол, причем знал прекрасно, что мне бы точно не понравилось, как госпожа с ним играла, и не хотел бы оказаться на его месте. Хорошо, что у меня были эти несколько минут, чтобы прийти в себя.