– Желаю Вам успеха, синьор Рутенберг, – произнёс Луццатти. – Я буду держать этот вопрос под своим контролем, синьоры. Благодарю Вас. Вы свободны.

Рутенберг вернулся в Геную окрылённый. Вскоре он подготовил письма экспортному отделу министерства торговли и промышленности России, которые передал миланскому консулу, и направил запросы Совету съезда южнорусских горнопромышленников. Материалы от Совета съезда прибыли в конце ноября, а ответ из российского министерства пришёл только в январе 1911 года. К этому времени он закончил доклад, воспользовавшись сведениями, которыми располагал к этому времени.

Получив поддержку от председателя Совета фон Дитмара, Рутенберг предложил управлению железных дорог приступить к опытам с донецким углём и для этого навести прямые контакты с российскими горнопромышленниками. Управление решило приобрести для испытаний два парохода угля и брикетов. Рутенберга уполномочили вести дело вместе с материальной службой управления. Он сразу же телеграфировал об этом фон Дитмару, который переслал её синдикату «Продуголь». Неожиданно синдикат ответил, что донецкий каменный уголь не отвечает техническим требованиям итальянских потребителей, что совершенно не соответствовало действительности. Делом заинтересовались председатель русско-итальянской торговой палаты A. C. Ермолов и председатель правления товарищества горнодобывающих предприятий Н. С. Авдаков. Увы, результатов их вмешательство не принесло.

Прошло два месяца после сделанного синдикату предложения. Рутенберг должен был сообщить управлению железных дорог о ходе дела. Он предупредил Пальчинского, определил срок выезда в Рим с докладом. Он решил, что если к этому времени не получит никаких конкретных предложений из России, то передаст управляющему железными дорогами все имеющиеся у него документы и заявит о ликвидации дела. Он также предупредил уполномоченного горнопромышленников, что дело неизбежно попадёт в итальянскую печать со скандалом для всей русской промышленности в Италии. Управление железных дорого вскоре получило из России сообщение «Продугля» о прибытии в Рим его представителя для ведения детальных переговоров. Но уже через несколько дней синдикат сообщил, что состояние угольного рынка в России не позволяет отправить в Италию пароход с пробным углём и что может послать представителя с серьёзными предложениями только через два месяца.

Вскоре Рутенберг пожалел о том, что не оставил это дело. Ему пришлось выслушивать справедливые упрёки в бестолковости русских промышленников, нелепости и бумагомарательстве российской бюрократии. Он ездил в Турин, где Совет съездов горнопромышленников организовал выставку донецкого угля и убеждал её комиссара потребовать от Съезда послать, наконец, управлению железных дорог два парохода с углём. Одной из причин, по которой он всё же продолжил это дело, была несомненная заинтересованность итальянского правительства в получении более дешёвого русского угля. Так, в июле 1911 года оно сумело провести закон о строительстве торгового флота для транспортировки английского угля. Рутенбергу было ясно – Италия заинтересована в развитии торговых отношений с Россией. Ей потребуется черноморско-адриатический торговый флот, который она будет готова построить также и для перевозки донецкого угля. А к тому же это увеличение итальянского экспорта в направлении черноморских и балканских портов, развитие национального судостроения, судоходства по реке По, расширение венецианского и адриатических портов. Экономические и финансовые стимулы для Италии были очевидны. Раздумья об этом поддерживали надежду в благополучном завершении длившегося уже второй год и казавшегося ему нескончаемым угольного дела.

В августе Рутенберг опять поехал в Турин просить комиссара выставки ещё раз подтолкнуть синдикат, а потом сам от имени управления железных дорог направил ему запрос.

В конце сентября, наконец, H. A. Авдаков поручил какому-то парижанину отправиться в Рим заключить контракт. Рутенберг получил телеграмму, в которой сообщали о предстоящем подписании договора и приглашали прибыть в Рим. «Кажется, мои труды оказались не напрасны», – подумал он. Его наполнило радостное чувство, которое он не испытывал уже давно. Он быстро собрался и на следующее утро был уже в столице. В этот же день выяснилось, что у француза не оказалось документальных полномочий для заключения договора, и он уехал в Париж за доверенностью. А на следующий день, 29 сентября 2011 года, правительство объявило о начале войны с Турцией. Проливы Босфор и Дарданеллы оттоманы закрыли, положив конец практически уже подготовленному контракту. Рутенберг, разочарованный и огорченный таким неожиданным финалом предприятия, вернулся в Геную.

Через несколько дней в его конторе раздался телефонный звонок.

– Инженер Рутенберг слушает, – произнёс он по-итальянски.

– Говорит Горький, – услышал он знакомый голос. – Я тут узнал от верных людей, что в последний момент всё развалилось, и труды твои оказались напрасны. Наши итальянские вояки хотят отхватить кусок Ливии и Туниса. Империалисты неисправимы. Они немного запоздали и теперь навёрстывают упущенное.

– Османы тоже не ангелы, Алексей Максимович.

– Точно, Пётр Моисеевич. Знаешь, чем сидеть и плакать в жилетку, напиши-ка статью. Я сейчас верстаю очередной номер журнала. Будет очень кстати.

– Я подумаю, – ответил Рутенберг.

– Только не тяни резину. Нужно напомнить этим русским идиотам, какую золотую жилу они упустили.

– Говорят, что эта война на пару месяцев, – неуверенно заметил Рутенберг.

– Это пропагандистский трюк, дорогой, – произнёс Горький. – Войны так быстро не заканчиваются.

– Пожалуй, я напишу статью. Мне нужно высказаться. Ведь так обидно, всё для них подготовили.

– Хорошо, Пётр. Я жду. Целуй свою прелестную сестрицу.

– Привет Марии Фёдоровне.

Рутенберг чувствовал щемящую потребность освободиться от принёсшего ему неприятности дела. Поэтому он без долгих раздумий взялся за статью. Память его, полная воспоминаний о поездках и переговорах, докладах и письмах, открыла ему свои необъятные закрома. Статья была вскоре готова, и он отослал её Алексею Максимовичу. В ноябре Рутенберг увидел её опубликованной в издаваемом Горьким журнале «Современник».