– Я родился в знаменитой семье священнослужителей, – начал он свой рассказ. – Мой отец Амфитеатров Валентин Николаевич протоиерей, настоятель Архангельского собора Московского Кремля. А мать тоже дочь протоиерея и сестра профессора Чупрова. Я получил прекрасное юридическое образование в Московском университете, и меня ждала успешная карьера. Одно время работал оперным певцом в Мариинском театре, пению учился в Италии. Но страсть к писательству одолела любовь к музыке и театру, и я посвятил себя литературе и журналистике. Стал сотрудничать в газетах и журналах. Там познакомился и подружился с Чеховым. Лет десять назад со своим коллегой на деньги Мамонтова и Морозова создал газету «Россия».

– Что же побудило Вас стать оппозиционером и покинуть страну? – спросил Пинхас.

– Законный вопрос, господин Рутенберг. Казалось бы, у меня не было никаких причин враждовать с царским режимом. Но честный человек не будет молчать, когда видит пороки и продажность властей, угнетение и бесправие народа. Я начал писать и публиковать в моей газете роман «Господа Обмановы» – сатиру на царскую семью. Напечатать всё не успел, но роман разошёлся по стране в списках.

– Я вспомнил, мне мои друзья дали его почитать на несколько дней, – спохватился Пинхас. – Я был под сильным впечатлением, многое открылось моим глазам благодаря ему.

– Набор уничтожили, а меня сослали на пять лет в Минусинск. Правда, к концу года, приняв во внимание заслуги отца, меня перевели в Вологду, а оттуда я вскоре вернулся в Петербург. Потом меня опять выслали в Вологду с запретом всякой литературной деятельности. В том же году по состоянию здоровья выехал за границу. Во Франции стал членом масонской ложи. Оттуда перебрался в милую сердцу Италию.

– Я слышал, Александр Валентинович, что Вас и Горького называют Герценом и Огарёвым русской эмиграции, – сказал Рутенберг.

– Очень лестно для меня. Не скрою, я здесь много работаю и пишу. Вышло уже больше двадцати романов. Веду переговоры об издании собрания сочинений в Санкт-Петербурге, около пятидесяти томов. Не скрою, меня очень занимает тема еврейской государственности. Вы наверняка знаете, что в противовес Палестине англичане предложили Герцлю «план Уганды».

– Я, честно говоря, не слишком просвещён в сионизме, – произнёс Пинхас.

– Подумайте об этом. Палестина, конечно, тысячелетний исторический идеал, но она не в состоянии Ваш народ прокормить. Там камни и песок, одичалые горы, пустынные степи, мелководные реки, малярийное побережье, бедуины и саранча. А Уганда – райское место, где никто не будет мешать вам жить и развивать экономику.

– Для меня этот вопрос нов, но я непременно подумаю. Ещё недавно все мои мысли были заняты Россией и её проблемами.

Они ещё долго беседовали, рассказывая друг другу о своей жизни в благословенной Европе. Когда часы пробили двенадцать, Амфитеатров решительно поднялся и извинился за чрезмерную словоохотливость.

– О чём Вы, уважаемый Александр Валентинович. Я очень признателен Вам за такой нежданный визит ко мне. Я обязательно напишу Алексею Максимовичу.

– Поверьте, я напишу тоже. Будьте здоровы. Приезжайте ко мне в Кави ди Лаванья. Прелестное местечко, я Вас уверяю.

Они крепко обнялись, и Рутенберг ещё долго смотрел в след высокому и солидному господину, так неожиданно вошедшему в его жизнь. Амфитеатров скрылся во тьме улицы, и Пинхас вернулся в тёплый салон квартиры. Он уже сознавал, что эта встреча может стать началом большой многолетней дружбы.

В июне в конторе Рутенберга раздался телефонный звонок. Он сразу узнал грудной голос Горького с хрипотцой, вызванной многолетним туберкулёзом.

– Здравствуй, Пётр.

– Здравствуй Алексей Максимович.

– Здесь со мной Ленин Владимир Ильич. Завтра мы с ним уезжаем с Капри. Я хочу сопровождать его до границы с Францией. На обратном пути, когда буду в Генуе, я тебе позвоню. Мы с тобой давненько не виделись.

– Я буду счастлив, Алексей Максимович.

– Будь здоров, Пётр.

В трубке послышались сигналы отбоя. Пинхас положил трубку и несколько минут сидел, смотря в окно и словно высматривая там картины своей прекрасной жизни на Капри.

Покинув тот райский остров и поселившись в Генуе, Рутенберг продолжал оставаться с Горьким в тесном контакте, питавшем их взаимную дружбу. Он уже около трёх лет принимал участие в задуманной писателем реорганизации издательства «Знание» и в совместном итало-русском проекте, инициатором которого, по сути, и являлся. Идея его заключалась в переводе на итальянский язык и публикации в Италии произведений русских писателей.

Несколько дней он пребывал в предвкушении долгожданной встречи. Горький позвонил в полдень.