Лиэналь улыбнулась путникам, а затем обратилась именно к Сатию, чувствуя родственную душу:

– Приветствую, Сатий. В тебе – та же гармония, что царит в мире повсюду. Если бы ты был эльфом, смог бы стать искусным целителем. Впрочем, в нашей гильдии есть и люди, хотя их искусство уступает нашему. Может, пойдёшь ко мне в ученики?

«Нет», – прозвучал в голове у Сатия настойчивый голос отца. Он вздрогнул: казалось, Эймел незримо стоит совсем рядом.

– Благодарю вас, Лиэналь, за почётное предложение вступить в гильдию, но, похоже, меня ждёт иная судьба, – сказал Сатий, поклонившись.

– Что может знать неопытный юноша о своей будущей жизни? Впереди у тебя наверняка много сражений, ведь идёт война. А вдруг ты погибнешь в бою? Я предлагаю мирную жизнь, но при том ты сможешь принести другим немалую пользу.

– Не думаю, что мне суждено скоро умереть, – не согласился Сатий, покачав головой. – Да и не могу я отсиживаться в столице, зная, что другие в это время умирают на заградительной стене.

Лиэналь кротко улыбнулась, хотя было видно, что его слова задели эльфийку. Целительница мягко провела рукой по ветке кустарника и сказала:

– А я вовсе и не отсиживаюсь. Здесь, в столице, немало источников целительной Силы, и я каждый день перенаправляю её всем, кто состоит в гильдии, в том числе тем, кто лечит раненых воинов на заградительной стене. Если бы я этого не делала, они быстро истощили бы свои Силы, а восполнить их на севере негде. Поэтому подумай о моём предложении.

– Благодарю, но нет, – твёрдо отказался Сатий.

– Выбор за тобой. Думаю, мы ещё встретимся, – сказала эльфийка на прощание.

Дальнейшее путешествие по городу прошло без особых приключений. Странники полюбовались аллеей фонтанов, памятниками великим магам прошлого (в некоторых из них Сатий с удивлением узнал не только черты Эймела, но и схожие с собственными), изящными мостами через широкую реку Лайну, что впадала в море Каэлланэ, и вернулись в башню. После ужина Сатий, Фирри и Веслер вернулись в отведённую им комнату и вскоре уснули.

На этот раз Сатий стоял на вершине памятного холма, откуда открывался незабываемый вид на Хосток. Любуясь столицей, он не сразу заметил, как сзади, с севера, прилетел феникс. Пламенная птица мягко приземлилась рядом, и Фенас спешился. Старец встал рядом с Сатием и тоже посмотрел на город.

– Мирная жизнь прекрасна, но война может разрушить всё, что было с великим трудом построено за бесчисленные Алеаннэ Фаррэ, – произнёс Фенас. – Увы, не все понимают, насколько велика угроза троллеорков. К сожалению, для многих аристократов, живущих в столице, на первое место вышли деньги, почёт и слава. Они стали забывать о куда более важном – добре, милосердии, сострадании, сочувствии, бескорыстии, готовности помогать другим и даже о любви. Всеми этими качествами должен обладать тот, кто поможет спасти мир и прекратить войну. Одной храбрости недостаточно. Сатий, готов ли ты к новому испытанию?

– Конечно, – ответил юный маг, чувствуя небывалый душевный подъём и радуясь тому, что его взял в ученики дух-хранитель мира Алеаннэ.

– Тогда полетели!

Фенас жестом пригласил его сесть верхом на феникса. Сатий, ничуть не боясь обжечься, ловко залез на спину огненной птицы. Сам старец, трогая крыло, постепенно исчез, сливаясь с фениксом в единое целое. А затем у юноши захватило дух: птица взлетела ввысь, стремясь достигнуть облаков. Но Сатий держался крепко и не боялся упасть. Он кожей ощущал силу прохладного ветра, а душой – восторг удивительного полёта над столицей. Сверху все дома и парки казались крохотными, и казалось, что все мнимые беды и заботы столь же ничтожны по сравнению с могуществом феникса. Но жизненная и духовная сила волшебной птицы казалась отчего-то хрупкой, и вскоре Сатий понял, в чём дело: даже уверенный в постоянном возрождении и обновлении феникс может не устоять перед жестокостью войны и вражеской магией, природа которой была скрыта от Фенаса.

Птица мысленно заговорила с ним голосом старца:

– Да, именно так: сила, вложенная в чёрный камень, пришла не из нашего мира, и стала угрозой для всех живущих. Даже мне, духу-хранителю, в одиночку с ней не справиться. Но теперь у меня появилась надежда. Сатий, ты сможешь многое, и найдёшь способ избавить мир от чужеродного зла. Для этого, впрочем, тебе нужно учиться не только у меня, но и у эльфов и аэров. А пока что – пришло время для очередного испытания.

И феникс резко полетел вниз. Пикирование вызывало у Сатия не страх, а восторг – он наслаждался тем, как быстро приближается город, и то, что казалось сверху мелким, становилось всё крупнее и чётче. Вскоре птица приземлилась в портовой части города, где трое путников ещё не были – провожатый не стал вести их сюда, и неспроста: в квартале были не только корабельные и рыбацкие мастерские, но и множество бедных лачуг.

Сатий слез с птицы. Феникс сразу улетел ввысь, но мысленно парень чувствовал незримое присутствие Фенаса.

Осматриваясь, Сатий понял, что даже в великолепной столице есть место нищете. Тут и там встречались старики, женщины и дети в обносках или вовсе без одежды. У полуразвалившегося дома сидел на крыльце безногий мужчина и просил милостыню.

– Что с вами случилось? – участливо спросил Сатий.

– Я сражался на заградительной стене, и в одном из боёв троллеорки отрубили мне обе ноги. Меня подхватили другие бойцы и, истекающего кровью, принесли в палатку целителей. Но, как бы те ни были искусны, ноги они не смогли мне вернуть, – с горечью в голосе ответил мужчина. – Остаток жалованья я потратил на то, чтобы заплатить за проезд домой, в столицу, и чтобы купить кресло-каталку. А вернувшись в Хосток, вынужден побираться.

– Но неужели Солнцепоклонный не помог вам деньгами? – удивился Сатий.

– Он бы, может, и расщедрился, да вот только беда: я никак не могу попасть к нему на приём. Строптивые придворные считают, что ему негоже общаться с нищим калекой. Он, наверное, даже и не знает о моём несчастье.

– Я попробую замолвить за вас словечко, – пообещал Сатий. – Как вас зовут?

– Мелван, – ответил безногий. – Но даже если вы сделаете это, мне надо на что-то жить. Не найдётся ли у столь чуткого юноши хоть немного денег?