Бледный на фоне разметавшихся темных волос, с еще более заострившимися чертами лица, Ша утопал в мягких подушках, пугая неестественной синевой кожи, по которой, словно молнии, то и дело проносились золотистые вспышки.

– Уходи,– сипло повторил Ша, и медленно повернув голову, распахнул глаза. Равномерно затянутые синим, они смотрелись чем-то потусторонним и вызывали ощущения, что Нимедасофер не может видеть, настолько это противоречило всему, к чему я привыкла.

– Я уйду, хозяин. Но сперва поясню Хлое, что ей делать, – не стал спорить Мукеш.

– Зачем ее привел? – мне показалось, что фею больно говорить, с таким скрипом вырывались слова из горла. В какой-то момент, после очередной яркой волны, тело Ша скрутило, в неестественной позе выгнув над постелью. Рот приоткрылся в немом крике, а длинные когти вцепились в покрывала, разрывая ткань.

– Зачем-зачем? – передразнил гоблин, словно не обращая внимания на судорогу Нимеда. – За тем и прел. Хлоя, возьми зеленый чайник.

Не понимая, что тут происходит, чувствуя, как дрожат руки, я, не в силах отвернуться от Ша, подошла к столику.

– Чем быстрее ты мне принесешь лекарство, тем быстрее его отпустит, – просветил Мукеш, что-то делая с постелью.

Вздрогнув, я подхватила заварник, и метнулась обратно, протягивая его дворецкому.

–Нет, – покачал большой головой Мукеш,– сама. Поливай.

– Что? – в голосе промелькнула паника, крышка задребезжала, стуча о чайник.

– Хозяина поливай. Давай уже! – гоблин стоял приподняв руки над постелью и сжав кулаки, словно удерживал что-то невидимое.

– Простите,– тихо шепнув, сбиваясь от волнения на «вы», обратилась я к фею, и медленно наклонила чайник. Тонкая струйка бледно-голубого цвета потекла по воздуху, но не коснулась ни постели, ни самого Ша, а стала растягиваться, словно по скользкой ткани. Добравшись до рук Мукеша, жидкость, зависающая в полуметре над кроватью, вытянулась во все стороны, превратившись в тонкое, колышущееся покрывало.

– Довольно,– напряженно проговорил гоблин, а затем резко опустил свою жидкую материю вниз.

Нимеда накрыло целиком, а через несколько мгновений напряженное, скрученное судорогой тело расслабилось под невероятным покровом. Раздался тихий выдох облегчения.

– Вот видите, а вы боялись,– фыркнул гоблин с легкой издевкой. – Можно было этот вопрос еще лет восемь назад решить, а не носом крутить.

– Уши оторву и на шею повешу, в качестве ожерелья, – с тихим смешком предупредил Ша.

Мучеш, стараясь сдержать улыбку, пряча ее за подрагиваньем губ, отогнул часть водяного покрывала, открыл голову фея.

– Как пожелаете, хозяин. Только ближайшие часа три не вставать. Если не хотите проваляться тут на пять дней больше. Хлоя! – Да? – все еще прижимая к себе заварник, вздрогнула я.

– Поставь чайник на место. Твоя задача – развлекать хозяина. Хочешь, истории ему рассказывай, песни пой. Можешь вон, книгу взять почитать. Но за три часа он должен выпить все из голубого чайника и хоть что-то съесть. Будет хорошо, если уснет. Поняла?

– Да, я…– это казалось таким противоречивым и невероятным. Ша, что вчера с легкостью носил меня на руках, сегодня лежит без сил. Мир то и дело переворачивался, но и не думал останавливаться.

– И следи, чтобы он не вздумал вставать,– строго приказал Мукеш, направляясь к двери.

Уже выходя наружу, гоблин вдруг стал тихо что-то напевать под нос, словно все происходящее его страшно радовало, а не тревожило. Не в состоянии понять, что именно твориться вокруг меня, я медленно подошла к подносу, поставив на него чайник.

Пусть остальные занимаются сложными и непонятными вещами. Моя задача сегодня очень проста - напоить Ша чаем и рассказать пару сказок.

Ухватившись за подлокотник кресла, я потянула его ближе к постели.

– Я сам справлюсь, уходи,– тихо, но уже не так сипло произнес вдруг Нимед, когда я закончила с перетаскиванием мебели.

– Не сомневаюсь,– решительно заплетая волосы в косу, чтобы не мешали, отозвалась я. – Только и мне надо чем-то заниматься. Считай это благодарностью за вчерашний день. Ты позаботился обо мне, а теперь настал мой черед. Так что расслабься и получай удовольствие.

– Ты говоришь не так, как девица из благородной семьи,– заметил Ша, чьи глаза оставались все еще темными.

– А я не говорила, что я девица. Я вдова. Из тех, что прожили в браке не больше двух месяцев да так и не успели завести ребенка. Когда это стало ясно, родители мужа вернули меня в семью, следуя закону и не желая делить наследство остальных детей еще и на меня. Обычное дело,– сейчас мне было как-то совсем легко произносить эти слова, а не так, как в первые годы, когда чувство собственной бесполезности достигало апогея.