— Ясно, — подытожил профессор, когда всё выслушал, и снова взглянул на часы. — Есть два варианта, как проверить. Быстрый и долгий. Предлагаю попробовать первый, а там посмотрим.

Мы, памятуя о том, что вопросы задавать нельзя, молчали. Я только подозрительно пялился на монаха, намекая ему это сделать. Но не дождался. Глеб хлопнул в ладоши и радостно согласился на быстрый вариант.

— Ну, тогда за мной, — Далматский бодро потопал к спуску в лес.

Мы шли за ним гуськом по узкой извилистой тропинке, которая привела нас к небольшому пруду. У его темных вод мы и остановились.

— Задираем рукав на левой руке и по локоть туда, — профессор кивнул на пруд.

Поверхность выглядела гладкой и спокойной, не похоже что там водились пираньи или другие дружелюбные хищники. Мы все послушались, причем и монах присоединился к нам.

Ждали мы минут двадцать, опустив руки в прохладную воду и недоуменно переглядывались. Кожу покалывало, но других неприятных ощущений не было. Профессор нетерпеливо притоптывал и постоянно сверялся с часами. Когда он наконец велел нам вынимать руки, внезапно пискнул Ростовский.

На наших руках жадно присосались и накачивались кровью здоровенные черные пиявки. Первым желанием было стряхнуть их с себя и свалить от этого ненормального.

Далматский осмотрел всех и довольно кивнул, жестом указав идти за ним. Не доходя до дома, мы свернули к одному из строений, оказавшимся очень странной лабораторией. Мужчина бережно оторвал от нас кровопийц, разложил по стеклянным ёмкостям и подписал каждую.

Пока он готовил какой-то реагент, мы разглядывали место. Тут вперемешку с колбами, склянками и герметичными контейнерами с предупредительными знаками о биологической угрозе, соседствовали пучки трав, черепа мелких животных и чугунная жаровня. Рядом же стоял современный микроскоп и какие-то устройства для смешивания и доведения до кондиции.

Мы все скучковались и толпились в стороне, боясь лишний раз пошевелиться. Помещение было заставлено и завешено так плотно, что был немалый риск что-то свернуть. А, если учесть, что мы в лаборатории, да плюс наше везение…

В общем, даже дышали мы осторожно, чтобы не чихнуть. Потому что пахло тут сильно. Химикатами и травами, ядреная смесь. Но прерывать изыскания ученого вопросами о том, можно ли подождать снаружи, никто не решался.

Профессор гремел склянками, что-то смешивал и поджигал с шумными хлопками. Затем рассматривал результат в микроскоп, мотал головой и принимался колдовать снова. Видел я и как он использует печати.

— Ай, ай, ай, нехорошо, — бормотал он и мы напрягались, но затем следовало: — Надо пополнить запасы можжевельника, совсем забыл.

Первым не выдержал ожидания Карл. Здоровяк переминался с ноги на ногу и в итоге что-то задел. Загремел шкаф с бутылками, Карл попытался его успокоить, дряхлая древесина треснула в его могучих руках и нас спешно выгнали наружу.

Разместившись на поляне, кто на пнях, кто на поваленном дереве, мы ждали на свежем воздухе. Из лаборатории периодически доносились хлопки и ругательства, затем повалил густой дым вместе с криком, что всё в порядке.

Я подошел к монаху и сел рядом, тихо спросив:

— Так профессор обучался в обители?

— Да, — неохотно ответил Глеб. — Большой талант у него, через два года магистром стал. Но его гениальность не признавала границ, так что Иван Сергеевич искал знания не только официальные и разрешенные. Но и запрещенные тоже. И искренне не понимал, когда его просили этого не делать. Только это его и спасло, наивность и талант. Ну и несколько действительно полезных открытий.

— Так он там… — неопределенно махнул я рукой на строение.

— Использует то, о чем лучше помалкивать, если жизнь дорога, — кивнул монах.

Ох, вот бы с ним пообщаться наедине. Но я прекрасно понимал, что даже тут, в глуши, за таким не признающим границ, внимательно следят. Не один я такой любознательный, а с профессора станется просто разболтать всё первому встречному.

Изнутри раздался победоносный вопль и Далматский появился в дверях, неся литровую колбу в одной руке и стопку мензурок в другой. Он велел нам подойти, вручил каждому тару, торжественно разлил какой-то мутный отвар и объявил:

— А теперь залпом, до дна!

Слушать его никто не торопился, посматривая друг на друга. Я опасливо понюхал, несло смесью разнообразных трав и чем-то кислым. Молясь, чтобы профессор не настругал в этот витаминный коктейль тех пиявок, я зажмурился, выдохнул и выпил.

Жидкость оказалась ещё и вязкой, стянув всё во рту и прилипнув к горлу. Открыв глаза, я увидел, что остальные вдохновились моим героизмом и опустошили свои мензурки.

— Ну а теперь что? — не выдержал нервничающий Семён.