– Брр, стой, стой. Хрен поймёшь, что ты тут несёшь и к чему. Я вообще должен был разбить тебе лицо минут двадцать назад, – говорит Максим, громко сербая чай.

– Вот я и говорю, что твой мозг за тебя решил этого не делать, – я развёл руками и дожал, – наверное, ты пропил ещё не все нейроны.

Максим сводит брови.

– И сейчас мой мозг говорит не вмазать тебе? А если я ему не подчинюсь?

– Попробуй.

Я подливаю забористый пу-эр максимально беззаботно.

– Ладно, это может всё твоя бурда или я сегодня добрый. Я не знаю… Понимаешь, у нас с ней не ладится в последнее время.

Максим будто всё же решил отпустить поводья.

– Если тебе нужна помощь, у меня есть хорошие наркологи и психотерапевты.

– Ещё чего. Вам, шарлатанам, веры нет. И вообще, какая помощь? У меня-то всё в порядке. Это у неё проблемы.

– А кому ты веришь, если не врачам? Сам себе сможешь помочь?

Максим потёр лоб ладонью.

– Я, знаешь ли, и сам врач, не дурак… – Максим будто потерял мысль. – У меня башка разболелась от твоей болтовни. Я пойду. Ещё раз увижу рядом с женой – твоё смазливое личико не узнает мать родная.

– Всего хорошего, Максим.

Максим вышел, качая головой, хлопнул дверью.

Я держался молодцом. Снял серую рубашку с тёмными разводами от пота. Да, я держался молодцом, но было страшно. Он ведь отчасти прав? Или нет? Изменяет ли ему жена? Если б сам не слышал их ссор, не подумал бы, что он способен бить женщину. Хотя чего только алкоголь не делает с людьми, дело известное. Для таких простых истин не нужно быть психиатром.

Я подумал, что нужно позвонить или написать Вере. Но мало ли он и телефон её контролирует?

Я всё больше и больше чувствовал, что втягиваюсь в какую-то мутную историю и добром она не закончится. Словно отчаянный самоубийца я нажимал на педаль, зная, что впереди обрыв. Но казалось, что можно затормозить в любой момент.

– У него держится температура. Наше лечение, к сожалению, не помогает, Сергею становится хуже. Поэтому мы снова вынуждены провести электро-судорожную терапию, чтобы попытаться спасти вашего сына. Но не как раньше. – Мать закрывает рот ладонью, влажные глаза блестят. – На этот раз ток будет максимально допустимым и сеансов будет больше.

Я формально повторил суть процедуры и взял её письменное согласие.

– Ну, чего дрожишь?

– Да нет, всё в порядке.

Я стою рядом с Ризо, перебираю в уме, где мы могли ошибиться, что я мог сделать иначе.

– Не первый и не последний раз, – бодро говорит главврач, хлопая меня по плечу.

На мониторе цифры. Всё в норме. Можно начинать. В палате реаниматолог и две медсестры.

Я смачиваю два электрода и накладываю в височной области. На аппарате, размером с коробку от инструментов,, выбираю максимальный ток, смотрю на серое существо на кушетке. Ну, с… Нажимаю пуск.

Лицо Серёжи подёргивается, рот приоткрывается, затем сжимается. Зафиксированные руки и ноги ритмично дрожат. Всё заканчивается быстро. Я слышу в ушах своё сердце. Серёжа спит. Через два час я захожу к нему в палату. Серёжа так и лежит, как положили, распрямившись. Только открытые глаза буравят потолок.

– Всё будет хорошо. Всё будет хорошо, – глажу я его по лохматой голове.

– Привет, – в телефоне нежный голос Веры.

– Привет. Ты в порядке? Тут на днях твой муж заходил.

– Да, я знаю, – тихо отвечает она, – он рассказал, что ты пытался…, но, видимо, разговор не сложился…

– Он что, опять тебя бил?

Вера в трубке начинает шмыгать носом.

– Он работает?

– Да.

– Давай-ка приходи вечером.

– Хорошо, только не будем о нём.

Мы поужинали вместе, я заварил чай с фруктами.

– У тебя прямо культ чая, – замечает Вера.

– Есть такое. Люблю пробовать разные сорта и сочетания.

– А я не разбираюсь, да и пью обычно кофе, причём любой, какой есть, я не привередливая.

Мы сидели на диване и долго говорили ни о чём, то и дело касаясь руками друг друга. В конце концов, после того как Вера рассказала, что недавно наконец попала на страйк с друзьями и так оторвалась, что снова почувствовала себя живой, мы оба надолго замолчали. Вера посматривала на меня, собираясь что-то сказать, но никак не решалась.

– Руминация, – говорю я.

– Что, прости?

– Слово нравится. Означает умственную жвачку, зацикленные мысли. У всех периодически случается.

Как я и рассчитывал, Вера клюнула, решилась на свой вопрос.