Как головой ни крути, все было одинаковым – спереди и сзади, слева и справа…Только рассветное солнце, пролагавшее к ним, от весьма условного горизонта через весь мир искрящуюся в водоемах дорожку, позволяло уяснить, что есть все же раздел земли и неба, что перед глазами – натуральный, а не искусственный мир.

Необитаемый ландшафт…Редкая худосочная растительность да невысокие скалы— останцы, словно фонарные столбики, не делали погоды, а выглядели как пушок на новорожденной планете.

Девонский воздух – неповторимый, дымящийся от ослепительного солнца воздух!

– Литораль… – произнес Игорь, – ни суша, ни море плюс отсутствие береговой линии на сотни километров…Все как в учебнике.

Застывшим и мертвым этот мир не казался. Отсутствие растительности и рельефа, с лихвой возмещалось ежесекундной изменчивостью гаммы, контраста и яркости цветов земной поверхности.

Игорь вытащил учебник по палеонтологии и зачитал:

– «Листья растений прохладной и сухой ночью складываются веерами и зонтиками или сворачиваются в трубочки. Водоросли опускаются на дно, где бьют термальные ключи. Днем быстро теплеет – и листочки разворачиваются, а водоросли поднимаются со дна. С ними – масса водных членистоногих и головоногих. Они кишат они во всех водоемах, окрашивая их в различные цвета. Типичный девонский ландшафт».

Да, луж «тут» было предостаточно. Их цвета и между собой так же причудливо сливались друг с другом, составляя пестрый винегрет.

Захар едва не скрутил себе шею, рассматривая полосато— лоскутной мир. Наконец-то глаза его «приземлились».

– А почему земля красная? —удивился он еще больше и копнул почву кроссовкой. Из-под второй ноги выскочил теннисный мячик, и исчез, укатившись далеко по ровной поверхности. Очевидно, он выскочил из кармана ветровки.

– Мячик надо найти, – назидательно сказал Игорь. – В прошлом ничего нельзя оставлять из настоящего.

– Почему? – спросил Захар.

– «Эффект бабочки». Малейшее изменение в прошлом лавинообразно изменяет ход истории. Если это произойдет, мы не сможем вернуться в настоящее.

– Как так?

– Просто угодим куда-то не туда, где мир в овчинку не покажется.

Загадочная «овчинка» смутила Захарку, но он уважительно повторил за братом более знакомое и понятное выражение:

– Эф-фект бабочки…

– «Эффектом» это явление стали называть после того, как один попаданец раздавил в прошлом бабочку… – объяснил старший брат.

– …и не смог вернуться? – спросил Захар, наморщив лоб.

– Смог не смог… – неопределенно повторил брат. – Но голова у тебя шурупит в нужном направлении.

Закинув рюкзак за плечи, Игорь отошел в сторону, шаря глазами по красному песку…

Захар старался не отставать. Ему казалось, что без брата в этом мире он сам запросто в любой миг мог куда-то деться – по-просту испариться без каких-либо «эффектов». А потом все будут с умным видом рассуждать, «а был ли мальчик?» Да-да, он слышал такой вопрос от взрослых, и не один раз…

Где же мяч? Что, если с ним пропадет и ниточка связи с настоящим? Тем настоящим, в котором остались мама, папа…и школа?

– Ничего с ним не случится, – успокоил Игорь. – Земля слишком ровная – и мяч не мог откатиться далеко.

«Все он знает – мне бы так, – позавидовал Захарка. – Эх, поскорее бы вырасти и перестать бояться». То, что он регулярно узнавал от палеонтологов было недостаточно. Не хватало понимания. Ученые разговаривали между собой на взрослом языке, а переводчика для ребенка в экспедиции не нашлось.

– Красноцветы – древние осадки красноцветного песчаника, – объяснял Игорь братишке. Получалось сложно, как на экзамене. – Они формируются из морских осадков в кислородной атмосфере. И происходит это тогда, когда суша начинает выпирать из океана при их обмелении. Окисленное железо красного цвета – вот и весь секрет. Получается, что порода – тоже.

– Значит, раньше здесь было больше воды, – сделал вывод Захарка и дальше слушал вполуха, самостоятельно разглядывая необычный мир.

Он старался запомнить увиденное: здесь было много чему изумиться любому из одноклассников – и сочинять ни к чему. Но теперь не хватало подходящих слов.

Тогда Захар покрутился на одной ноге – и разноцветные пятна слились в длинные полосы, как бы штрихуя изнутри диковинную сферу.

Но как ни крутись, все было одинаковым – спереди и сзади, и слева, и справа…Только рассветное солнце, пролагавшее к ним через весь этот мир искрящуюся в мелких частых водоемах дорожку, говорило, что перед ними всамделишный, а не виртуальный какой-нибудь мир. Но впечатляла его пустота. Прозрачно-дымчатая, звонкая, переливчатая. Необыкновенная, не передаваемая словом «пустошь». Ни деревца, ни стены разрушенного дома, ни скалы, ни размытого водой оврага – на всю грандиозную ширь. Не пучилось ни пупырышка в виде хотя бы малюсенького холмика, не мелькало нигде ни канавки. Ни одного вьющегося ручья, ни более-менее крупного озерца… Только редкие стебельки да каменные столбики. Как результат выветривания горных пород, они торчали там и сям. Мелкие хлопья облаков стирали четкость горизонта и растворялись в безоблачно-радужном небе. Лишь далеко— далеко в одной стороне виднелись пилообразные очертания горного хребта.