Теперь настал черед директора тюрьмы Диксона выполнить последнюю формальность. Достав из папки им же самим составленное и запечатанное письмо, директор вскрыл его и сухо, по-деловому ознакомил Чесмэна с содержанием:

«По делу народа Калифорнии против Кэрила Чесмэна.

Многоуважаемый сэр!

25 апреля 1960 года достопочтенный мистер Чарлз Фрик, судья округа Лос-Анджелес, подписал приказ о Вашей казни, назначив ее на сегодня, 2 мая 1960 года, на 10 часов. Прошу Вас принять это к сведению.

Преданный Вам Ричард Б. Диксон, директор».

Доведенный до изнеможения бюрократическим цинизмом процедуры, Чесмэн только кивнул в ответ и протянул свои стиснутые наручниками руки двум вошедшим вслед за директором заплечных дел мастерам. Те схватили его и почти внесли в тамбур, опасаясь, как бы ему, подобно большинству других, не стало на пороге дурно. Сквозь широкое, во всю стену окно была отчетливо видна жуткая кабина, в которой, собственно, и происходит казнь.

До назначенного срока оставалось, однако, более девяти часов. Перед Чесмэном должны были казнить одного бандита, а потом три часа проветривать камеру, чтобы полностью улетучились вредные пары цианистого калия: изобретатели этого вида казни были чрезвычайно озабочены тем, чтобы здоровью осужденного до самого момента исполнения приговора не было причинено ни малейшего ущерба.

Эти оставшиеся девять часов были для Чесмэна последним шансом. Все юридические способы воспрепятствовать смертному приговору он сам и его адвокаты за предшествующие 12 лет полностью исчерпали. Теперь он мог надеяться только на помилование от губернатора штата Калифорнии.

Свои последние часы Чесмэн провел за унылого вида столом. Напротив сидел директор тюрьмы, а поодаль, словно каменные изваяния, застыли два стражника с автоматами, на случай, если осужденный бросится на директора.

На столе стоял телефон, тот самый телефон, который уже восемь раз звонил, прежде чем Чесмэна успевали ввести в кабину. Восемь раз после звонка директор объявлял об отсрочке казни, восемь раз Чесмэна возвращали назад, в тюремную камеру. Позвонит ли телефон и в девятый раз? Директора тюрьмы Диксона этот вопрос, казалось, мало занимал: он погрузился в чтение романа Агаты Кристи. Только Чесмэн не отрывал глаз от телефона.

Хотя о Чесмэне, как о жертве невиданной жестокости американского правопорядка, так много говорилось и писалось во всей мировой прессе, пытка, растянувшаяся на 12 лет, являлась лишь одной стороной юридического скандала. Другую, не менее вопиющую, но далеко не столь детально изученную, сторону составляли действия полиции, прокуратуры и суда, с которых все, собственно, и началось.

Кем он, в сущности, был, этот печально знаменитый

Кэрил Чесмэн? Сначала он был лишь одним из сотен тысяч юных преступников, которые представляют собой проблему, неразрешимую для нынешней Америки. Способный и развитой мальчик, не имеющий, однако, средств, чтобы получить образование. Отец был низко оплачиваемым рабочим сцены в киностудии Голливуда. Когда Кэрилу исполнилось шесть лет, его мать попала в автомобильную катастрофу и с того времени лежала, разбитая параличом. Все, что отцу с большим трудом удавалось заработать, уходило на лечение матери. Сыну уже с ранних лет тоже пришлось вносить свою лепту в семью. Как, каким путем добывает он деньги, отец не спрашивал.

Полностью предоставленный самому себе, Кэрил примкнул к компании малолетних преступников. По сути дела, этот путь был предопределен социальными условиями, в которых рос мальчик. Начав с мелких краж, он перешел к взломам, а под конец - и к разбойничьим ограблениям. Как в правильно организованном обществе юноши приобретают специальности слесаря, каменщика, продавца, так Кэрил в эти годы обучался преступному ремеслу! Не тайком, не за спиной полиции и органов, ответственных за работу с подростками, но, так сказать, под их непосредственным руководством.

В 1935 году, в пятнадцатилетнем возрасте, Чесмэн в первый раз был задержан полицией за угон автомобиля и отправлен в так называемый исправительный дом. Однако единственным недостатком, который там исправляли, был низкий уровень квалификации малолетних преступников. Заведение было создано при каторжной, тюрьме, и обязанности воспитателей исполняли пожизненно осужденные, что позволяло штату экономить на содержании платных педагогов.

В своей книге «Камера смертника 2455», написанной в годы пребывания в Сан-Квентине, Чесмэн рассказывал о жизни в исправительном доме: «Здесь я впервые научился правильному обращению с кольтом, кистенем и другим оружием. И здесь же мне привили ненависть к общественному порядку, на охране которого стоят насквозь продажные люди. Мы могли получать все - хорошую еду, девочек, курево, наркотики, увольнительные, если только имели достаточно денег, чтобы подкупить надзирателей. Ни один из них не смотрел на нас как на преступников, если мы были в состоянии сунуть ему в руку сколько-то долларов. Здесь я впервые осознал разницу между добропорядочным гражданином нашего общества и преступником. Достойный гражданин - тот, у кого достаточно денег, преступник - тот, кто позволяет, чтобы его схватили в момент, когда он делает деньги».

С этими познаниями Чесмэн через год вышел на свободу. Пятью месяцами позднее он вернулся в исправительный дом. После целой серии взломов автоматов по продаже сигарет он снова пробыл год за решеткой. Затем он в течение двух лет применял на практике полученные в тюрьме знания, совершая одно ограбление за другим, и в 19 лет он опять был схвачен и приговорен к 16 годам заключения в каторжной тюрьме. Через семь лет он был условно-досрочно освобожден, но не потому, что исправился или особенно хорошо себя вел, а просто потому, что тюремное ведомство в Америке вынуждено досрочно выпускать на свободу большинство осужденных, приговоренных к длительным срокам. В тюрьмах не хватает мест, чтобы все осужденные могли полностью отбыть свой срок.