– Конечно, – усмехнулась Таня.

– Вот говно… ну ладно, врагов надо держать близко… вылезай, Танюшка, за стол без тебя не сяду.

– Я без тебя тоже не садилась.

Вальдауфы пришли к пяти, Марина, оставившая теперь балетную сцену, сохраняла идеальную форму, но её худоба не красила её, делая слишком жилистой и сухоносой, она улыбалась из-под соломенной шляпки, на Тане была похожая, но с обширными полями, позволенным только обладательницам такого роста как у неё. Наши дамы в шёлковых платьях, зелёном у Марины Вальдауф и красном у Тани. Этот красный подсвечивал немного бледные до сих пор щёчки Тани. Разговор сразу вышел оживлённый, Марина восторгалась нашей виллой.

– Боже мой, Вольдемар, ты видишь, у них здесь настоящий дворец! – сказала Марина во время небольшой экскурсии по дому, которую Таня устроила гостям, и когда, спрашивается, успела узнать историю этого места и даже некоторых картин?

– Я расспрашивала прислугу. Домоправитель очень словоохотлив и хотя я не всё понимала из его цветистой речи, но кое-что усвоила всё же.

– И допридумала кое-что, да? – улыбнулся я.

– Не без этого, – засмеялась Таня, и все подхватили её смех. Вообще Танюшка очень обаятельная, это удивительно, но я вижу, что она нравится даже Марине, которая когда-то считала её соперницей. Вот, как ей это удаётся?

Нам накрыли стол на одной из террас, ветер легонько колыхал листья на деревьях и кустах, лепестки, края белоснежной скатерти, шелка платьев наших дам и кончики волос. Очень лёгкий тёплый ветерок.

– А в Москве сегодня плюс три, – сказал я и все тоже засмеялись. Ничего, я тоже обаятельный, на том и стоим, как говориться.

– Да, приятно, что можно путешествовать, – улыбнулась Марина, потягивая белое вино. – Теперь открылись все границы. А когда-то мне, чтобы выехать на гастроли приходилось сто анкет заполнять, да ещё с инструкторами беседовать, будто на Марс летали.

Вальдауф улыбнулся.

– Теперь мы и работать и жить можем, где хотим. Завоевание нового времени. Я сказал Тане, что через год Флоренция будет носить её на руках.

– Из-за Симонетты? – улыбнулся я.

– Что? Расскажите мне, – сказала Марина.

– Да нет, чепуха это, – улыбнулась Таня. – Просто фотографу пришла в голову мысль обыграть образ Симонетты и вообще картин Боттичелли и Рафаэля. На Леонардо не покусился. Ну вот и… Мы тут Боттичелли копировали в современных нарядах Christian Lacroix и Blumarine для итальянского Vogue. Принимали позы как на его картинах…

– Флоренция – особенный город, особенный для живописцев, – сказал Вальдауф. – Здесь фонтан энергии, который стимулирует творческую силу или это удивительное историческое и культурное совпадение, но мы не можем не признать, что нигде больше не родилось столько художественных гениев.

– С четырнадцатого по шестнадцатый века родилось рекордное количество художественных гениев по всей Европе, – заметил я. – Время было такое – Возрождение.

– Возможно, – кивнул Вальдауф. – Даже у нас именно в эти века творили Рублёв, Феофан Грек.

– И всё же, Италия – это чудо, – мечтательно вытянув руки, произнесла Марина. – Я вообще не понимаю, как у нас в России мы все не только живём в этом вечном холоде и хмуром небе, то снег, то дождь со снегом, но появляются дарования вроде вас, дорогие живописцы, или писатели и поэты, хотя кажется, о чём они могут писать кроме как о феврале и хандре, а ведь находят и столько света и страсти… или Чайковский, Мусоргский, Свиридов… я перечислять могу без остановки… Не понимаю. Ну ясно здесь: рай и солнце. Но у нас… Откуда они черпают вдохновение? В чём?

Она говорила с легкой улыбочкой, которая, кажется, не предполагала серьёзности, на самом деле заключённой в её словах, или сама Марина произносила их не от себя, прочла где-то или услышала. Было не похоже, что это ей собственные мысли.

– На любом камне может вырасти цветок, – сказала Таня. – И под снегом всегда остаётся живая трава.

– Да-да! – радостно проговорила Марина, и я уверился, что то, что она сказала чуть раньше, не плод её собственных размышлений. – Я слышала, есть такой цветок, он растёт на голом камне. Эй… эйли… Вольдемарчик, как он называется?

– Эдельвейс, Мариночка, – улыбнулся Вальдауф. – Но эдельвейсы растут только на Кавказе.

– В самом деле?! Вот это да! На нашем Кавказе! – засмеялась Марина. – Ну хоть что-то у нас есть, чего нет у них тут! А вы надолго здесь?

– Через неделю у Тани начинаются показы в Париже, – сказал я. – А я домой поеду.

– Как же вы оставите жену одну?! Нехорошо, неправильно, – покачала головой Марина. – Танечка, какая у вас интересная работа.

– Это правда, – улыбнулась Таня.

– А картины… не пишете больше?