Так что я опять погрузился в рабочую рутину. И вскоре произошло событие, которое, не то чтобы потрясло, но обескуражило меня. Кочарян привёз снимки Курилова. Проискал почти два месяца и вдруг явился однажды, сияя, как начищенный пятак, хотя таких знатных пятаков-то давно нет, но кто не помнит их радостный блеск? Мне они в детстве казались щекастыми и пузатыми. Хорошая была денежка, в нашем школьном буфете можно было по субботам купить жареный пирожок с повидлом. И вот таким радостным пятаком или субботним пирожком ввалился ко мне Кочарян однажды солнечным апрельским днём.

– Уф, ну упарился… – он помахал полой слишком плотной для такой погоды куртки. – Слушай, жара на улице, прям пекло!

Он снял куртку, бесцеремонно бросив её на мой диван.

– Ты одевался бы по погоде, – сказал я.

– Я и оделся, ещё вчера… – ухмыльнулся Кочарян, распространяя терпкий запах пота, сигаретного перегара и какого-то гадкого дешевого парфюма из тех, что в странных бутыльках с кобрами или пистолетами рядами стоят на рынках и в переходах. – Ты не ворчи, сидишь тут без солнца, с лица, вон, сбледнул.

Ну… я никогда румяным и не был, даже когда был толстым юношей, а на воздухе я бываю побольше, чем он, только вернулись с места происшествия, я отдал стажёрам собранный материал, чтобы разобрали и систематизировали, после чего к работе приступил бы я. Мы отобрали бы баллистику, отдельно почвы, отпечатки обуви, биологический материал, вплоть до травинок и лепестков, нечасто это бывает полезно, но случается, по сосновым и лиственничным иглам находили преступников и их логова. Отпечатки – это моя любимая история… ну и так далее, и пошла работа над распутыванием комка шерсти в аккуратный клубок, из которого следователь вытянет нить и вывяжет расследование. Так что я ничего не ответил.

А Кочарян, между тем, открыл свою потёртую папку, в которой, как и все, носил дела и документы, и вынул коричневый конверт.

– Вот, радуйся, Курилова нашего зубки! – сияя в свои тридцать два зуба, сказал он.

А я-то думал, когда, наконец, вспомнят замороженного нашего беднягу. Теперь, надеюсь, все вопросы отпадут, как и от Тани подозрения.

– Да ты что, серьёзно? Нашлись-таки рентгенограммы? Долгонько ты искал… И где?

– Что «где»? Искал? Да везде, сколько поликлиник в Москве, сколько зубных кабинетов, да частных, и все с разными возможностями. Но наш в отменную фирму сходил, наверное, перед заграничной поездкой подлатал бампер. Так что, держи, сверяй, держим ещё парня нашего, как треску, или похороним, наконец, как человека.

– А чего мы вообще его держим? – спросил я, раскрывая конверт. Действительно, отменные обзорные снимки. – Ну, не опознали и ладно, сколько мы с тобой таких схоронили, данные их лежат, если надо, а тело-то что держать?

– Вот экспертизу проведем, и… Материалы все останутся.

– И будет очередной мёртвый висяк. Сколько их у нас с тобой только…

– Сплюнь! Раскроем Курилова, может, хоть в отпуск пойду, два года не был, – сказал довольный Кочарян.

– Какой щас отпуск, Иван Иваныч, весна только началась…

– Отпуск – он всегда отпуск. Когда сделаешь? – он поднялся, забирая свою папку и куртку.

– Ну, когда… сделаю и позвоню сразу. Или на пейджер скину, – сказал я, думая, что сделаю эту экспертизу, конечно, в первую очередь.

– Отлично, бывай.

Я разложил снимки, обзорный и два боковых, даже удивительно, что так подробно всё они сняли, обычно ограничиваются прямым обзорным, чаще снимают конкретную область, а тут расщедрились. Плёнок в больницах нет, а в частных шарашках – сколько угодно и чего угодно.

Я рассмотрел и конверт, «Мета-дент», Международная ассоциация стоматологов, многопрофильная стоматологическая клиника, и адреса, всего четыре и все в центре города. Маркировка на плёнках тоже правильная, так что, как говориться, не подкопаешься, снимки настоящие.

Теперь разберёмся, чьи. Я взял с собой конверт и отправился в хранилище. У нас тут порядок, да по-другому и быть не может, вообще-то, иначе не найдёшь ничего и никогда. Вот он 403-17. Я взял оба конверта, запер тут всё, ключи от всех этих хранилищ были у всех допущенных сотрудников, и запасной у охранника и вахтёра.

В лаборатории никого не было, лампа вертикальная и горизонтальные, и большая лупа на штанге, конечно, ничего фантастического, но и этого обычно достаточно, чтобы сравнить снимки. Сопоставление с фотографиями, это, конечно, ювелирная работа, там нужна компьютерная программа, обещали закупить, тогда можно будет уверенно дифференцировать. А ведь лицо нашего 403-17 и Курилова тоже можно так сравнить… Только, кто даст, да и без компьютера любое сомнение могут трактовать как угодно, очень легко подогнать необъективному человеку. А я необъективен.