— Да, может, мистер Картер, — кивает она прежде, чем продолжить, — обычно тонус усиливается за счёт чрезмерной физической активности или из-за поднятия чего-то особенно тяжёлого, и также немаловажное значение имеет стресс. У вас ситуация осложняется не совсем типичным протеканием беременности, — как же замечательно, чёрт побери, оказывается, можно зашифровать понятие аборта, — но я считаю, что, если устранить эти факторы, всё автоматически придёт в норму. Пока ничего критического, что говорило бы о том, что этого не произойдёт, я не наблюдаю. Думаю, постельного режима в течение недели будет вполне достаточно. Организм молодой и справляется отлично, но давайте дадим ему немного отдохнуть. И ещё я пропишу вам успокоительные препараты. И продолжайте принимать витамины. А там посмотрим. Вы только не переживайте, Оливия. Это не значит, что вам нельзя вставать. С остановками, но вы сможете передвигаться на небольшие расстояния, и лестница два-три раза в день тоже не навредит. И не забывайте про свежий воздух, но только из дома одной лучше не выходить, — врач уже полностью сконцентрировалась на Лив и обращается преимущественно к ней, как будто меня здесь и нет, потому что она отвернула голову и спряталась за своими волосами. Со стороны это выглядит как расстройство и осознание вины, ведь состояние матери напрямую отражается на ребёнке, а она совершенно о нём не думает. Данная ситуация лишнее тому доказательство, но я больше не настолько глуп и слеп. Я не собираюсь верить в то, что ей вдруг сделалось искренне плохо из-за обозначенной угрозы его благополучию и появлению на свет точно в назначенный срок. — Миссис Картер? Может быть, вы хотите остаться здесь? Чтобы мы вас госпитализировали? Если так вам будет спокойнее?

— Так это всё-таки необходимо? Вы считаете, что она должна остаться?

— Я считаю, что нет ничего страшного, если рядом с ней будут близкие люди. Но если вы не можете обеспечить уход и покой, то…

— Нет, всё в порядке. Это не проблема, — я ни за что не признаюсь, что как раз-таки на этом пути полно подводных камней и порогов, и не все из них напрямую связаны со мной, а точнее лишь наименьшее их количество. Сидящая тут будущая мать в значительной степени предоставлена самой себе, потому что вообще тщательно избегает некоторых слов в своём лексиконе и признания себя беременной. Но здесь как не знали правду об истинном статусе наших отношений, так и не знают, и лучше бы этому не меняться.

— Хорошо. Но вы можете звонить мне в любое время. Мистер Картер?

— Да?

— Вы побледнели. Хотите воды?

— Нет.

— Такое иногда бывает. Даже если начнутся схватки, на данном сроке ребёнок уже вполне жизнеспособен, и современный уровень развития медицины и техники вполне позволит его выходить. Вам не о чем беспокоиться.

— Да, конечно, — автоматически отвечаю я, на самом деле глубоко внутри уже не находя себе места и ещё больше теряясь по причине того, что, оглянувшись на стул, где только что сидела Оливия, обнаруживаю исключительно пустое место.

Лишь выйдя в коридор, я чудом успеваю заметить, как за ней закрывается дверь туалета. А ведь ей нельзя было уходить, ничего не сказав. Теперь мне необходимо, чтобы эта женщина всегда была перед глазами и под моим присмотром. Только как я планирую всё это осуществить, не отказавшись при этом ехать на гостевые игры? Кто не откажется мне помочь и согласится побыть с Лив в течение пяти дней, и при этом не в ущерб себе, и, что не менее важно, к кому я сам вообще смогу обратиться? Пока я перебираю первые пришедшие в голову варианты и сразу же отметаю маму и Лилиан, Оливия появляется в коридоре к моему немалому облегчению. Однако я всё равно не могу открыто его показать, что в какой-то степени вынуждает меня держаться за агрессию. Хоть я и знаю, что так лишь, вероятно, приумножаю её неблагополучное состояние, а не стираю все предпосылки в порошок и не делаю собственному ребёнку лучше.

— Ты носила что-нибудь тяжёлое? Продукты, например?

— Нет. Их мне привозит отец. Спасибо, что спросил.

— Что это значит?

— Это значит, что хватит орать на меня, — идя чуть впереди, Оливия внезапно останавливается посреди коридора и поворачивается лицом ко мне, — я не делала ничего, чтобы всё это происходило. Я делаю всё правильно. Я не ем ни острое, ни мучное, ни жареное и не запихиваю в себя сладости в необъятных количествах, и самое тяжёлое, что я ношу, это этот ребёнок, но ты мне не поверишь, поэтому давай ты просто скажешь мне, что ты хочешь, чтобы я сделала, и я это сделаю.

— Ты должна переехать.

— К тебе? Какой смысл? Ты всё равно завтра уезжаешь. И даже в остальное время дом это не то место, где ты проводишь большую часть своего времени. Исключения бывают только тогда, когда ты прячешься ото всех, — она права. Она, чёрт побери, так сильно права, что меня это злит. Но злиться на истину весьма непродуктивно. Я действительно засиживаюсь дома только в тех случаях, когда хочу исчезнуть, и чтобы меня никто не трогал. Наверное, это уже и не дом вовсе, а так, лишь убежище. Весьма дорогое и слишком просторное для одного человека, которому не с кем всё это разделить, чтобы воспринимать и относиться к зданию как-то иначе.

— Нет. Речь не обо мне, — как бы сильно какой-то частью своего внутреннего существа я именно этого и не желал, это, однако, худшая из всевозможных идей на свете. Мне не будет трудно готовить что-то по мере своих способностей и при наличии времени, а сложные блюда заказывать из ресторанов и носить еду вместе с напитками и таблетками прямо в кровать беременной бывшей, потому что ей нельзя вставать. Но что мы будем делать в остальное время даже с учётом того, что завтра я уезжаю, но вернусь ещё до истечения оговорённой недели? Сидеть в разных комнатах без взаимодействия, общения и совместного времяпрепровождения? В нормальной женатой паре, находящейся в ожидании пополнения и столкнувшейся с трудностями на этом пути, люди не собирались бы позволить им отдалить их друг от друга. Так мы лишь сойдём с ума, и больше ничего. — Ты не будешь жить со мной. Но я могу отвезти тебя к родителям. Если надо, сначала заедем за твоими вещами. А по дороге купим лекарства по списку.

— И что я буду там делать?

— То же, что и в любом другом месте, где есть кровать. Находиться в ней. Мэриан позаботится о тебе. Я всё ей расскажу.

— Позаботится она, как же… — тихо отвечает Лив, но поскольку делает она это, уже отвернувшись и сделав шаг в сторону мягких кресел, я точно не уверен в том, что расслышал всё правильно, и потому вынужденно переспрашиваю:

— Что ты сказала?

— Ничего, Картер. Это всё равно неважно. Я ведь и сама всё могу.

— Тебе плохо? — она садится и отворачивается, и больше всего на свете мне хочется опуститься рядом с ней хотя бы на подлокотник, отвести волосы в стороны, посмотреть в её глаза и дотронуться до живота, но я боюсь, что в таком случае сделаю что-то такое, что выходит за рамки этих вещей. Например, скажу то, что не хочу или просто не должен затрагивать ни под каким предлогом. Поэтому и остаюсь на расстоянии.