— Подожди, давай кое-что попробуем. Может быть, я мог бы сделать тебе массаж?

— Сейчас и так отпустит.

— Я постараюсь аккуратно. Так, чтобы не причинить тебе ещё большей боли, — мой голос мягкий и заботливый, отказывающийся понимать, что не так, помимо очевидного, и чем так плохо моё предложение, если я хочу лишь, как лучше. Мне становится почти обидно, будто из воздуха выкачали всю радость и счастье.

— Пожалуйста, не надо.

— Почему?

Я всё-таки провожу рукой от правого плеча вниз вдоль позвоночника, ощущая всю эту скованность и раздражительность и фактически ожидая, что вот сейчас всё станет только хуже. Однако вопреки моим мыслям Лив поворачивает голову ко мне, и я не вижу ни капли моральной усталости в чертах её лица. Там есть лишь нечто другое… Что-то, что напоминает желание.

— Потому что каждая клеточка этого тела хочет тебя. Ты прикасаешься ко мне, и я становлюсь словно не в себе. От этого лишь больнее. Я знаю, мы не можем, но это не делает всё проще. Как бы сильно мне не хотелось облегчения, эти твои прикосновения будут особенно невыносимы, — признаётся она, обнимая мою шею, пристально и сосредоточенно смотря на меня сквозь жаждущую пелену в своём взгляде. Это пробуждает в сердце странную и нелепо-противоречивую радость из-за осознания того, как, должно быть, одинаково и взаимно мы влияем друг на друга.

— Ты делаешь со мной то же самое. Даже без прикосновений, — говорю я и укрываю нас обоих общим одеялом, попутно расправляя его. — Но я не могу тебя не касаться, — одна лишь мысль о том, что какой-то миг станет последним, и я больше никогда не дотронусь до неё, повергает меня почти в смертельный ужас. Что однажды мы перестанем друг друга желать и чувствовать всё так обострённо. Возможно, я умру в тот же день и час, когда действительно увижу, что мы более не влюблены. — Мне это необходимо. Ты просто не представляешь, насколько, — в полном молчании Лив придвигается ко мне максимально близко. Соприкосновение её кожи с моей от физического контакта между рукой и моим левым боком произносит всё, что мне нужно знать. Я позволяю себе уверенно, но ненавязчиво и тактично иобнять её точно тем же самым способом в ответ. — Давай поспим ещё немного, хорошо?

— Хорошо, — мы смотрим друг на друга какое-то время прежде, чем кто-то из нас засыпает первым. По ощущениям в ту же секунду, как мои глаза закрываются, мы оказываемся разбуженными настойчивой вибрацией на моей прикроватной тумбочке. На поиски источника уходит никак не меньше полминуты. Этих мгновений вполне достаточно не только для моего пробуждения. Ненадолго приоткрыв глаза, я замечаю, как Лив чуть перемещается вверх по кровати, опуская руку на мой живот. Я принимаю вызов, явно очень ранний для этого дня, и тихо отвечаю:

— Да.

— Ты ещё спишь?

— Да, мы спали, — автоматически, не удручая себя размышлениями, уточняю я с зажмуренными глазами, пока не торопящимися привыкать к дневному свету. — Что ты хочешь, Лилиан?

— Время уже половина двенадцатого. Мы с Тимоти хотели бы увидеться. Сегодня как никак первый день Нового года. У меня есть подарок для вас с Лив.

— Разве ты не можешь придержать его у себя? — отчего и зачем такая настойчивость, когда он мог бы оказаться у меня ещё вчера, но Лилиан не обмолвилась про него и словом, а теперь это вдруг стало срочным и не требующим отлагательств? Слишком рано, чтобы куда-то ехать. Я фактически продолжаю пребывать в стадии сна, даже пока пытаюсь поддерживать этот несвоевременный прежде всего с мысленной точки зрения разговор.

— Дерек.

— Лилиан.

— Я не хочу его придерживать. Мы могли бы встретиться за блинчиками. Их можно есть в любое время суток, — настаивает она в привычном для себя стиле, не настаивающем, но и не принимающем отказа. — Давай же, это ненадолго. Вы всё равно голодные, ведь так?

— Напиши мне адрес сообщением. Мы приедем, как только сможем, — говорю я, ведь нам, и правда, необходимо поесть, и одновременно это также может стать отличной возможностью переступить через сложности хотя бы с Тимоти. Учитывая, что рано или поздно нам всем внутри команды предстоит разрешить всё, что не так, пока оно не встало на пути побед и вероятного чемпионства. Это напряжение не приведёт ни к чему хорошему. Оно станет контролировать нас, если мы всей командой не превратим его во что-то дельное и полезное ради всего общего блага. Я не дурак, который смотрит на всё сквозь розовые очки. Мне очевидно, что любое несогласие может быть опасным, даже когда на первый взгляд не выглядит несущим с собой проблемы и кризис. Впоследствии они всё равно наступают так же незаметно и поступательно, как и великая цель, достигающаяся серией мелких шагов. Но в обоих случаях их кто-то да делает, ведь так? Весь вопрос в том, к чему конкретно мы придём сейчас и через несколько месяцев. К триумфу? Или же к поражению задолго до того, как у нас вообще появится возможность одержать верх в финальной стадии?

— Всё в порядке?

— Да. Да, думаю, да, — сев, я свешиваю ноги с кровати и чувствую зарождающийся в голове глубокий мыслительный процесс, когда отодвигаю одно на двоих одеяло прочь. — Это просто Лилиан. Она сейчас с Тимоти и хочет встретиться. У неё есть какой-то подарок.

— А ты не сильно хочешь?

Я слышу, как Лив садится за моей спиной, становясь ощутимо ближе во многих смыслах. Наполненное лаской прикосновение к обнажённому плечу лишь напоминает мне о том, что я не знаю, что отвечать. Формально в этом более нет нужды, я дал Лилиан слово, забирать которое будет неправильно и трудно, но здесь и сейчас я могу быть более откровенным, чем в недавнем разговоре.

— Я хочу. Просто вдруг ты не хочешь, а я уже согласился?

— Послушай, я в состоянии ответить на пару-тройку вопросов твоей сестры и провести в её обществе полтора-два часа. Если всё дело только в этом. А не в Тимоти. Вы друзья. Что бы ни было, это не может быть сложнее, чем со мной. Тебе ведь не из-за чего хотеть молчать рядом с ним? — очередное перемещение и шорох постельного белья заставляют меня обнаружить физический контакт полуобнажённого левого бедра с моей правой ногой, за исключением ступни полностью скрытой штаниной. Рука дотрагивается до моей коленки, а после взволнованное лицо в обрамлении слегка спутанных после сна волос переключает всё моё внимание на себя. — У тебя же нет причин желать мести, как это было у нас, и ради достижения цели использовать буквально всё, что приходит на ум.