Четырнадцатого февраля Василий утром подарил жене слегка подмёрзшие цветы, которые на ночь спрятал в машине, а вечером на целую минуту обиделся на неё после того, как они в четыре руки собрали стеллаж. А всё из-за того, что Дарья не захотела поставить на него сверху вазу, которую он ей подарил вместе с первым букетом, когда ещё только начинал ухаживать и предположил, что в съёмной квартире красивой тары для цветов не найдётся.

— Почему нет? А то она стоит на холодильнике, её оттуда не разглядеть.

— Потому что она уродская.

— Не выдумывай, я помню, как ты рада была её получить. Ты меня ещё тогда сама поцеловала!

— Я радовалась тебе и поцеловала, потому что ты мне нравился, а не ваза.

— Так выкинула бы её. Или потеряла при переезде. Зачем уродство терпишь? — буркнул Вася, вспоминая, как он придирчиво выбирал эту штуковину, и как букет с вазой увидела и похвалила Олеся, которую он куда-то подвозил, прямо перед тем давним свиданием с Дашей.

— Уродство или нет, она твой первой подарок, для меня это важно.

— Умеешь ты правильные слова говорить, — признал польщённый Василий, обнимая жену.

Следующий субботний обед вызвалась приготовить Оксана, уезжающая обратно в понедельник, и застолье снова прошло без острых углов, а разговор вёлся об отличиях жизни в городе и деревне.

Правда после, когда все Ламановы за исключением Ларчика загрузились в Васину машину, угостившаяся наливочкой подруги свекровь сказала:

— Надо бы до вас доехать и посмотреть, а то на фото и цвет непонятный, и не ясно как оно с остальным гармонирует.

— На сегодня нагостились, — ответил ей муж.

— Да, — согласилась она. — Потом как-нибудь.

Вот и получалось, что ничего выдающегося в Дашиной жизни не происходило, глобально не менялось, но шло так хорошо, что даже хорошечно.

Зато на следующий день кое-что перевернулась для Натальи Васильевны Ламановой.

В воскресенье Оксана пришла к друзьям одна, посидеть без детей, поговорить о своём перед отъездом. На третьем часу посиделок, когда сильно захмелевшая подруга в сотый раз поблагодарила Ламановых за то, что они всегда им помогали и присматривают с Олесей, Наталья Васильевна покаялась.

— Плохо присматриваем, раз её парня проглядели.

— Вы бы всё равно ничего сделать не могли, не умеем мы хороших парней выбирать. Бабушка у деда была неофициальной женой, он себе с ней вторую семью после войны завёл и жил на два дома. Папа в сорок лет от пьянки умер. У сестры жених был, о свадьбе сговорились, позволила ему всё, а он в город за деньгами уехал с концами. Другой с ней без росписи первые десять лет жил, а она молчала, ведь уже порченный товар, благо, что зарабатывал хорошо, дом родителей отремонтировал так, что по телевизору можно показывать в передачах про ремонт, и потом всё же расписался, когда понял, что болен, и умереть одиноким испугался, — сделала она краткий экскурс в истории любви женщин своего рода. — Я думала, что у меня всё правильно, любовь с первого взгляда, ребёнок и вместе на всю жизнь, а получилось, сами знаете как. Наверное, Олесе кто-то похожий попался.

— Ты не сравнивай, — недовольно поджала губы Наталья Васильевна. — Она себе сама живот наглаживает, а вы почти пятнадцать лет с Пашкой вместе прожили, ты эти годы радовалась, и папа у дочки был.

— Радовалась, — наклонила голову к плечу Оксана, пока перед её глазами мелькали кадры из прошлого.

— Не в мужиках счастье, — вставил свои пять копеек Иван Владимирович.

— И не в бабах, — ответила ему жена.

— А в чём оно? — задалась вопросом её подруга.

— В семье, — ответил мужчина, подмигнув супруге. — В доме, где тепло, вкусно и посмеяться можно, и в поддержке близких. У нас у всех это есть.

— Хороший тост.

Чокнувшись с друзьями и опустошив очередную рюмочку, Оксана продолжила говорить о годах замужества, а потом вдруг спросила:

— Вань, скажи правду, он же не к своей первой полюбовнице ушёл, до этого тоже подружки были?

— Да какая теперь разница? Не будем ворошить.

— Большая разница. Я за гуляку вышла, или у нас любовь прошла, и он полюбил другую? Если первое — я дура наивная, а он кабель, если второе — грустно, но так бывает.

— Все мы иногда наивные дуры, — успокоила подругу Наталья. — А сама как думаешь?

— Думаю, погуливал. Не как Иван один раз позволил себе вдалеке от дома, а всю дорогу.

— Что я позволил? — не понял Ламанов.

— Расслабиться в последний день вашей с Пашей командировки. Это ещё до Васиного рождения было, я молодой была, казалось, нужно быть честной, сейчас бы я про тебя рассказывать Наташе не стала.

— Не понял, ты про что говоришь?

А вот Наталья Васильевна поняла, о чём идёт речь, но остановить неприятное для себя обсуждение не успела, развязавшийся от выпитого язык Оксаны был быстрее, и она напомнила Ивану обстоятельства, при которых он согрешил. Вот ведь память у неё! Она назвала год и город, где это произошло, даже название фирмы, с которой партнёры заключили договор, и должность одноразовой любовницы.