Тэргон окончательно повеселел. История его неудачного замужества несколько поблекла в свете лучей славы, которые буквально лились на него со всех сторон. Еще бы! Его так превозносили в присутствии всех соседей!

— Смотри не лопни! — прозвучал негромкий смешливый голос старшего брата у самого его уха, и Тэргон с сожалением вернулся на землю.

— А теперь, — Эристор возвысил голос. — С позволения нашего хозяина, раз уж все мы собрались здесь, в его замке, я хотел бы объявить о некоем событии, которое вскоре произойдет в Доме Красного дуба. Первого числа последнего летнего месяца жатвеня моя сестра Куиниэ выходит замуж. Ее будущий муж перед вами. Это Кэлибор из Дома Рыжего клена. Приглашаю всех вас на свадьбу. Конечно же, с семьями.

Новость была встречена по-разному. Многие искренне обрадовались предстоящему торжеству. Некоторые же имели свои вполне конкретные виды на богатую наследницу. Но Эристора мало интересовала реакция окружающих — он уже опять повернулся к Тир:

— Ты ведь не покинешь нас до свадьбы?

Та бросила быстрый взгляд на Эрика и Сигурдиля, словно заручаясь их поддержкой. Они явно не имели ничего против того, чтобы попировать за богатым столом, и Тир кивнула:

— Я уже вложила слишком много времени и сил в это мероприятие, чтобы не увидеть его кульминацию, — ответила она и тут же незаметно погрозила Эристору пальцем, явно увидев в нем намерение немедленно сгрести ее в объятия и расцеловать…

В Дом Красного дуба возвращались шумно. Даже несмотря на то, что с ними двигалась только половина отряда — часть своих людей Эристор оставил с Кэлибором, а двадцать самых надежных воинов отослал за Куиниэ. Сам Эристор не принимал участия в общем веселье. Он был непривычно тих и задумчив всю дорогу, чем вызвал град дружеских шуток, на которые даже не отреагировал.

Всю дорогу Эристор провел, предвкушая свой приезд домой. Привычная одежда, свои (Великий лес!!!) сапоги, горячая ванна, вкусная еда, а не то, что удавалось время от времени украсть на кухне. А самое главное Тир… Ни Кэлибора, ни Куиниэ еще, по крайней мере, дней десять не будет в замке, а значит, на той половине, где расположены господские спальни они с Тир будут одни…

Примет ли она его, и как подступиться к этому?

Никогда у Эристора еще не возникало подобных проблем. И не удивительно. Есть ли еще где-нибудь на свете эльфийка, похожая на его Тир? Сильная, самостоятельная, независимая… И такая робкая, даже испуганная, когда дело касалось любви…

«Любви?» — Эристор удивленно переспросил сам себя.

До сих пор он не давал себе труда задуматься о том, что же испытывает по отношению к этой молодой снежной. Она волновала его как никто другой до сих пор, но она и была уникальна… И все же Эристор чувствовал, что это не все. Как объяснить его желание быть терпеливым, сделать все возможное, чтобы исправить то, что натворили какие-то грубые скоты, когда Тир была еще девочкой? Не испугать, а наоборот защитить, уберечь? Эристор привык жить легко, сообразуясь со своим неуемно веселым и жизнелюбивым нравом. До сих пор настоящая, глубокая, всепоглощающая любовь не касалась его сердца. И сейчас он не мог оценить свои чувства. Он знал только, что Тир дорога ему, так дорога, что ему было страшно думать о моменте расставания.

Когда он спросил ее, не думала ли она выйти замуж, та решительно ответила: «Нет!»… И что же теперь ему делать? Как удержать? Намучавшись достаточно, Эристор отмахнулся от собственной, обычно совершенно не свойственной ему робости и решил плыть по течению.

Тир думала приблизительно о том же. Но ее мысли были много горше, потому что она-то слишком хорошо понимала, что происходит с ней. И перспективы ей рисовались самые безрадостные. Привычка быть откровенной с собой мешала ей спрятаться за несбыточными надеждами. Да, она полюбила и полностью отдавала себе отчет, к чему это может привести, но с открытыми глазами шла навстречу этому, желая сгореть, но не бежать трусливо от того пламени, что разгоралось у нее в груди. Она возьмет все, что дарит ей судьба, а потом море ляжет между ней и Эристром, вбирая в себя всю боль расставания… Стройный корабль прекрасным хищным зверем скользнет по воде, любуясь в ней собой и небесами…

Тир поразилась себе, почувствовав, что впервые не рада этой картине. А ведь еще каких-нибудь два месяца назад для нее это было представлением о счастье! Что же теперь? Тир зажмурилась, но не увидела перед собой ничего, кроме суровых черт Эристора, его добрых глаз и смешливого рта…

«Куиниэ — Несущая перемены. Теперь я буду звать тебя только так…» — Тир печально улыбнулась, потом тряхнула головой и взглянула на Эрика, который впервые произнес эти пророческие слова.

— Что, дружище, не соскучился еще по своей Ане? — негромко спросила она.

— Соскучился. Да ничего, пусть и она помучается — авось, когда вернусь, будет чаще целовать, чем когти выпускать.

— Да уж, — молодой Гаррик усмехнулся, — пожалуй, на недельку ее хватит. Не понимаю я тебя, Эрик. И что ты нашел в этой мегере?

— И не поймешь, дурачок, пока сам не вляпаешься. Уж сколько лет прошло, как я впервые притащил ее на корабль пленницей…

— О чем он говорит? — вмешался только-только подъехавший Тэргон. — Словно поет, и лицо такое…

— Он рассказывает о своей любви, — улыбнулась Тир, косясь на смутившегося Эрика.

— Да? — Тэргон недоуменно покосился на заросшего буйной бородой снежного, сильно похожего на гнома-переростка. — И кто же она?

— Его жена.

— Вы часом не разыгрываете меня? С Эристором поведешься…

— Ни в коей мере! Ее зовут Анайриэль. Она из лесных эльфов и говорила, что происходит из хорошей семьи… Славится своим крутым нравом и тяжелой рукой… Эрик похитил ее во время одного из набегов, сделал своей рабыней. То есть он так считал… Они женаты уже больше лет, чем тебе от роду, Тэргон…