Получив разрешение войти, он сразу направился к камину, где замер, облокотившись на верхнюю балку очага и поставив обутую в высокий сапог ногу на чугунную решетку у огня. На лице его играли алые отсветы, и когда он решился все же взглянуть на Эристора, тому показалось, что пламя так и осталось в глубине карих с золотым отливом глаз. Кэлибор смущенно взъерошил гриву окрашенных рыжиной — естественной и прямых волос и выпрямился.

«Красив, — собственнически подумал Эристор. — Вот только как узнать, достоин ли? Будет ли Куиниэ счастлива с ним? Может, опять я тороплюсь?»

— Кэлибор, хорошо ли тебя устроили здесь, в замке Дома Красного дуба?

— Спасибо, эль-до. Все прекрасно. Почти как дома…

— Ты давно не был там?

— Давно…

— И далеко твой дом?

— Отсюда дней семь пути вглубь лесов нашего королевства.

Эристор удивился:

— Как же ты умудрился попасть в лапы к снежным? Это удел прибрежных жителей.

— Я много путешествовал. Нанимался на службу то к одному, то к другому владетелю, когда ему нужны были точные стрелы и острый меч. Что еще остается делать младшему сыну из небогатого Дома? Я бы отправился с королем и с вами, но тогда дал слово сжулить другому и… Боюсь спросить: истинный король Вечного леса Ангрод тоже вернулся в родной Дом?

— Ах, нет, Кэлибор. Он попал в плен к нагам, и кто знает, обретет ли свободу вообще. Слишком многие хотят, чтобы он никогда не вернулся домой, и его храброе сердце перестало биться где-нибудь на чужбине.

Повисло тягостное молчание. Но вот Эристор встрепенулся, провел ладонями по лицу, словно стирая с него печаль и, хлопнув себя по коленям, вскочил.

— Но что это мы все обо мне да обо мне. Лучше расскажи, эль-до, как ты оказался у госпожи Тир в гостях?

Кэлибор быстро стрельнул в Эристора взглядом, улыбнулся и пожал плечами:

— Я был ранен… Сейчас я мог бы, наверно, отбиться, но не тогда.

— Кстати, я хотел спросить, кто учил тебя, эль-до. Уж больно ловко ты орудуешь своим мечом. Многие приемы даже я видел впервые.

Кэлибор помедлил, а потом глаза его хитро блеснули:

— Пригласите как-нибудь пофехтовать Тир.

— Она? — глаза Эристора широко распахнулись.

— Сейчас я выигрываю два раза из трех…

— Ну… — Эристор собирался уже пренебрежительно отмахнуться, но Кэлибор лишь качнул головой.

— Все это несерьезно, эль-до. Обольщаться не стоит, потому что на ристалище просто меряются силами, а их у меня все-таки много больше. Если бы мы бились всерьез, я не поставил бы ни за себя, ни даже за вас и гнилого ореха. Для Тир не существует такого понятия, как честь, правила, когда вопрос идет о жизни или смерти. Она слишком долго вынуждена была не жить, а выживать. Родиться для смерти, начать жизнь рабыней, а стать предводительницей вольной дружины снежных эльфов, главой своего собственного клана… Это что-нибудь да значит.

— У нее есть мужчина?

— Нет. А что? — Кэлибор с любопытством уставиться в загорелое лицо собеседника.

Эристор, заметив его взгляд, смутился:

— Она красива…

— Да. Но еще к тому же умна, независима, привыкла распоряжаться своей жизнью сама и неплохо орудует ножом. Я бы на вашем месте помнил об этом, если бы собрался опять целовать ее.

Эристор грозно нахмурился, и Кэлибор поспешил сделать самое невинное лицо.

— Знаешь, почему ты сейчас здесь, эль-до? — мстительно спросил Эристор.

Кэлибор сразу смешался, посерьезнел и буркнул, отвернувшись:

— Догадываюсь. Но вы напрасно думаете, что я воспользовался доверием, которое мне оказала ваша сестра. Я никогда не позволил бы себе…

— Почему? Она тебе не нравится? — в глазах Эристора прыгали смешинки, однако Кэлибор смотрел лишь на огонь в камине.

— Я люблю ее, эль-до. Но что я могу ей предложить? Я беден, мне даже некуда привести молодую жену…

— Дом Красного дуба велик… — вкрадчиво вставил Эристор.

Кэлибор не поверил своим ушам. Изумление и надежда, написанные на его лице, были столь забавны, что Эристор едва сдерживал смех, искренне наслаждаясь моментом.

— Но… Я слышал, вы уже обещали руку Куиниэ своему спутнику, Даремору…

Тут Эристор не выдержал и расхохотался.

— Она отправила его лесом, — возвестил он, делая страшное лицо. — И меня вместе с ним. Иначе и не скажешь. А теперь готовится вынести порку или сесть в темницу на хлеб и воду, но только не идти под сень омелы. Из-за чего бы это?