Барахтающаяся за спиной девчонка что-то визгливо протявкала, и ходячие кучи мха выстроились в рядок, виновато моргая глазами, горящими меж стеблей водорослей и пучков мха.

— Прости, матушка ворожея, не признали, — поклонился один из холмиков. — Девки прибежали, орут, что Милку ведьма поймала. Свербигузки непутёвые.

— Ладно, выходите уже, обсохните. Негоже хозяев в их доме тиранить.

Болотный люд робко избавился от лишних "украшений", подобрался поближе. Вперёд вышли мужчина с женщиной. Родители Милояны, не иначе.

— Что привело сюда такую важную гостью? — осторожно спросил мужчина.

— Сватья я, у вас товар, у нас…купец, — не удержалась Любава. — У вас колечко, у нас сваечка. Моховая.

— Что-то невдомёк нам, али шутишь? Не обижайся, госпожа, мы тут все простые люди, умишком особо не разжитые, — вступила в разговор женщина.

— Да что тут непонятного? Елисей по дочке вашей сохнет, аж есть не может. Одной клюквой питается, по ночам недужит, не высыпается.

За спиной хихикнула кикиморка, родители несмело заулыбались в ответ. Любава мысленно покачала головой. Она знала, что ворожей побаивались и люди, и нелюди, но никогда не хотела такой славы.

— Успокойтесь, лесные жители. У меня к вам дело есть, пришла помощи просить.

Слова подействовали, болотники приосанились, лицами посветлели. Ворожея увидела, как ярче загорелись огоньки жизней, испаряя напряжение.

— Меня призвала на службу властительница Даждьграда, с её сыном несчастье приключилось, — Любава пересказала, что знала и удивилась, как вмиг переменилось настроение стоящих перед ней болотников.

Страх окутал поляну, даже молодухи, обступившие подружку, замолкли. Родители прятали глаза, держались за обереги и постепенно пятились в родные болота.

— Что молчите? Или в помощи отказываете? Обидела, может, чем? — прибавила стали в голосе Любава.

Болотники вздрогнули, но остановились.

— Не гневайся, матушка, только не сможем мы помочь. Права Милка, проклятье то не нами наложено, мы — народ мирный. Елена всегда к нам добра была, но в городе появилось зло, совладать с которым под силу лишь ворожее.

— Ворожея есть, осталось только найти виновных и наказать.

— Смерть ходит рядом с Елисеем. Большего сказать не можем, не проникнуть глубже, страх тот нам не сдюжить.

Вот так. Народ лесной славный, да мало с них толка. Самой придётся дальше. Права была Елена, что ворожею позвала. Тут другим делать нечего.

— Готовьте Милояну к свадьбе. Коль избавлю город от страха, будет женой Елисея, — оседлав Колючку, сказала Любава и понеслась в город, не дожидаясь ответа.

— Шишок, отзовись. Серьёзные дела творятся в Даждьграде.

— Наконец-то! Я тут себе места не нахожу! Дела куда серьёзней, чем просто серьёзные! Любава, ты там поосторожнее будь! Похоже, против правительницы сильная чародейка выступает, к тому же злющая! По городу все признаки вылезают: молоко киснет быстрее, чем в ведро из вымени попадает, плесень хлеба портит…Народишко разбегается, кто куда.

— Что ж, раз она на Елену нацелилась, буду рядом. Сама придёт, а тогда посмотрим, кто кого. Ты не вылезай пока, позову!

Стражники отшатнулись от несущейся чёрной молнией иппы, переглянулись и захлопнули ворота. Дружина на дворе вооружалась и расходилась по местам. Любава бросила поводья мальчишке-конюху и поспешила в терем.

Ночь пала на город тяжёлым грузом, на этот раз даже сверчки попрятались. Чёрная тень кралась по коридору к покоям ворожеи. Бесплотная тварь встала у двери и прислушалась. Гостья спала, магический взор видел её, лежащую на ложе. Покачавшись, тень двинулась дальше, пламя факелов отшатывалось от непроглядной тьмы, шагающей мимо.

Елисей вздрогнул во сне, зябко повёл плечами и натянул одеяло. Его мучили кошмары, сын правительницы метался на кровати, переворачивался с бока на бок. Протяжный стон разбудил паренька, заставил открыть глаза. Елисей лежал, вглядываясь в непривычную темноту. Факелы еле светили, пламя жалось к стенам.

От страха и холода захотелось писать. Сев на кровати и накинув на плечи одеяло, бедолага опустил ноги на пол и встал. Влажные руки обвились вокруг лодыжек, дёрнули, повалив на пол. Запутавшийся в одеяле паренёк ударился лицом и на миг задохнулся. Что-то потащило его под кровать, не давая зацепиться хоть за что-нибудь.

Елисей застонал от ужаса, пытаясь вдохнуть. Он ударился затылком об кровать и оказался под ней. Неведомая сила перевернула его на спину, и в глаза глянула обнажённая девушка. Она вмиг содрала с обалдевшего парня одеяло и оседлала его, принимая мигом восставшую плоть в своё лоно. Елисей вскрикнул, погружаясь в сладкое забытье.

В этот момент не менее сильная рука ухватила его за руки и, обдирая бока, выдернула из-под девицы и выволокла наружу. Невесть откуда взявшаяся ворожея скользнула на место Елисея и двинула девку кулаком в лицо. Та превратилась в ужасную маску, оскалила зубы и вцепилась в Любаву крючковатыми пальцами, сжала так, что рёбра затрещали. Зловонно дыхнув в лицо, тварь попыталась впиться в горло, но лишилась половины зубов, когда окованная перчатка вломилась в её пасть.