— Ты меча что, в чём-то подозреваешь? — Изобразил удивление Вадим. — В измене что ли? Боже, Арина, блять, ну… Тебе не кажется, что для этого сейчас не время?

— Не считаю Вадимчик. — Её тон стал более грубым. — Я не буду молчать тебе в радость. Я хочу знать, почему какая-то сучка, обращалась к тебе так? Ты её трахал?! — Это обвинение она сказала громко, чтобы до каждой пары ушей в автобусе оно донеслось.

Народ заозирался на ругающихся, стал подслушивать.

— Нет, конечно. Я бы никогда…

— Он её трахал. — Сказала Ксеня, вставая из-за стола. — Трахал Арин.

— Что? — Арина взглянула на подругу с ужасом, почти обезумевшим от накатывающего горя и злобы взглядом.

— Я сама видела. Он её трахал. Сам подошёл к ней, когда та готовилась к банкету, и они пошли в её палатку. Я за ними проследила.

У Вадима по всему телу пробежали мурашки, а через секунду ему в лицо прилетела ладонь.

— Мразь! — Взвизгнула Арина. — Как ты мог?! — Ещё одна пощёчина.

Вадим схватил руки жену и сжал их.

— Отпусти скотина! Мне больно! — Она вырывалась. Вадим не отпускал и молчал, не оправдывался.

— Эй. Эй, Вадим? Пусти-ка ты её. — Марк разжал пальцы Вадим.

Арина, наконец, вырвалась и отошла от мужа на пару больших шагов. Но мужа ли теперь?

— Не смей больше подходить ко мне! Никогда! И к ребёнку… К девочке моей, ты никогда не подойдёшь и не притронешься! — Арина плюнула в сторону мужа. — Когда отец нас найдёт, он с тобой погорит, разберётся с тобой скотиной!

И вот тут, дамбу Вадикиного терпения прорвало.

— Твой папочка сдох! — Крикнул он.

— Нет! — Отошла ещё на шаг Арина.

— Да блять! Да! Он сдох! Твой любимый папочка! Гниёт в Москве! И не найдёт он нас по твоим отметкам! И не обнимет тебя!

— Нет! Нет! Нет! — Повторяла Арина как заведённая, махая головой из стороны в сторону и отходя назад.

Но быстро её шаги превратились в падение. Ноги подкосились, и Арина полетела вниз.

Стёпа успел подловить девушку на полпути к прорезиненному полу.

— На кровать её! — Указала на лежбище Ксения.

Марк взял Арину за ноги, и он со Стёпой опустили её на мягкий матрас.

Вадиму понадобилось время, чтобы понять, что произошло ужасное. Он стоял, словно истукан и смотрел, как к Арине сбегается народ, окружает её, а Ксеня всех, отталкивая, требует пространства.

— Что с ней? — Глухо, не слышно спросил Вадим и столь же тихо подошёл к полукругу из людей.

— Что случилось?! — Уже громче, панически спросил Вадим. — Что?!

— Отойди от неё! — Кира толкнула его обеими руками. — Иди отсюда! Не мешай! Ей плохо из-за тебя! Она же беременная! Ты вообще думал, когда ей такое говорил?!

Вадим сел, не способный стоять. Его трясло как никогда. Он всё разрушил, сжёг и растоптал. Вот к чему порой приводят, иллюзии.

Ксения провозилась над Ариной целый час. Для обеих женщин были созданы все удобные условия. Автобус остановили. Под больную положили побольше подушек. Ну и не мешали ещё вдобавок.

Медсестра, раньше не имевшая дел с беременными, заглядывала в медицинский справочник. После прочтения нужного отрывка, она спешила склониться над Ариной, ощупать её, посмотреть на конечности, померять давление. Под конец, Ксения даже зачем-то вскипятила Аринину мочу. От этого пришлось проветривать салон.

И вот после часа чтения, возни и беготни, Ксения собрала всех подле стола и заговорила:

— У Арины подскочило давление. Ноги распухли. В моче обнаружилось большое содержание белка.

— И… что это значит? — Спросил Вадим дрожащим голосом. Он просидел на одном месте весь этот час. Весь. Беспрерывно наблюдая за Ариной.

— Это значит гнидушка ты моя, что у твоей жены трудности с беременностью. И при чём серьёзные.

— Насколько? — Васильев не обращал внимания на оскорбления медички. — Это… Это из-з-за меня?

— Настолько серьёзные, что без лекарств, через какое-то время и мать, и ребёнок могут умереть. А что касается твоей причастности… Твоя выходка заставила кровеносное давление Арины не слабо так подскочить. Вот она и слегла. Но это лишь один твой грешок. Самый маленький если быть до конца честной. Самое хреновое, что ты за женой не следил. Правда я не понимаю, почему она сама ничего не сказала, но ответственность на тебе не меньшая. Ты обязан был больше интересоваться её здоровьем.

— Я спрашивал, когда мог. Она молчала. Да и мы с ней, то вдрызг разругаемся, а то я на вылазке.