Она шагнула совсем близко и прошептала ему в губы:

— Смотри, как женушка узнает, приревнует, не сносить тебе головы.

И растворилась в теплых лучах вечернего солнца.

Кощей упал на скамейку в коридоре и закрыл лицо руками. Способ, старый как мир… Да она его видеть не хочет, как же тогда… Держать, что ли? Подождать, пока заснет? Пожалуй, пятнадцать лет назад он бы так и поступил. Но вот сейчас…

Кощей зарычал. Никогда еще, даже вися на цепях и умирая от жажды — и не имея возможности умереть, — он не ненавидел Марью настолько сильно. Сама не зная того, она задела в нем струну, которой не стоило касаться никому. И струна эта прозвучала, напугав даже своего хозяина.

Обернуться тенью, проскользнуть в комнату, где будет спать Василиса, и поцеловать. Она проснется, все вспомнит и не станет его корить. А он сам попробует смириться с тем, что не дал ей выбора. А даже если не сможет… Как будто у него этот выбор есть.

Но реализовать свой план Кощей не успел, потому что вечером того же дня Василиса сама объявилась на пороге их дома. Он услышал звонок в дверь и спустился вниз. Она стояла на крыльце и с явной опаской косилась на доберманов, обнюхивающих ее платье и тычащих носы ей в ладони.

— Они знают тебя и не тронут, просто соскучились, — поспешил успокоить ее Кощей, пытаясь понять, что видит перед собой: свою жену или морок.

Выходило, что жену, морок Хунин и Мунин бы облаяли или и вовсе не учуяли.

— Я могу войти? — нервно вскинула бровь Василиса.

— Конечно.

Кощей сделал шаг назад, пропуская ее вперед, и закрыл за ней дверь. Надежда, совсем слабая, затеплилась в нем. Она же пришла, может быть…

В руке ее был чемодан.

— В машине меня ждет Данила, — окончательно смяла его надежду Василиса.

Подстраховалась, понял Кощей. Это укололо сильнее, чем ему бы хотелось.

Она совсем не смотрела на него и машинально терла подушечки пальцев друг о друга.

— Я пришла за своими вещами.

— Понятно, — хрипло отозвался он, пытаясь придумать, как ее задержать. Может быть, если бы она осталась на чуть-чуть, если бы они поговорили… — Как ты? Где живешь?

— Это не твое дело, — отрезала Василиса. — Итак, мои вещи.

Кощей медленно кивнул.

— Тебе вовсе не обязательно жить в другом месте, — ни на секунду не веря в успех, все-таки попытался он. — Ты можешь остаться здесь. Здесь почти все твое.

— Опять у тебя в плену, да еще и в качестве жены? — нервно усмехнулась она.

— У нас разные спальни, — быстро вставил Кощей.

— Что? — впервые за весь разговор Василиса посмотрела ему в глаза, и в ее взгляде отразились недоверие пополам с отвращением.

— Я просто хотел сказать, что тебе не обязательно пересекаться со мной, — предпринял еще одну попытку Кощей, заведомо зная, что проиграл. — Просто этот дом и твой тоже.

— Просто отведи меня к моим вещам, — голосом её можно было заморозить.

— Позволь помочь с чемоданом, — безо всякой надежды попросил он.

— Вещи, Кощей!

Кощей кивнул и направился к лестнице. Василиса двинулась следом, так и не сократив дистанцию. Молчание, наполнившее расстояние между ними, стало зыбким, почти ощутимым. Он открыл дверь ее в комнату и пропустил Василису вперед, сам остался на пороге. Надо было что-то придумать… Но в голове внезапно стало пусто. В таких случаях он всегда применял силу, если можно было использовать магию. А в суде брал перерыв, чтобы все хорошенько обдумать. Но сейчас нельзя было сделать ни того, ни другого.

Надо было забрать что-то отсюда, внезапно понял он. А сейчас она все вынесет, не желая оставлять ему даже малую частицу себя. Василиса раскрыла шкаф, замерла на мгновение, словно не веря, что там действительно обнаружились ее платья, а потом стала сдергивать вещи с вешалок, а он смотрел на нее, и ему было страшно от того, что возможно он в последний раз видел ее в этой комнате. Совершенно чужая женщина. Самая родная.

Василиса закончила со шкафом и перешла к туалетному столику. Во всех ее движениях сквозила страшная нервозность. Кощей понимал, что нужно уйти и дать ей нормально собраться, но не мог себя заставить.

— То, что я не заберу, можешь просто выкинуть, — наконец обранила она, разрезая тишину.

— Ты можешь вернуться за ними в любое время, — отозвался Кощей одеревеневшими губами. — Это твой дом.

Внутри него росла черная дыра, поглощая немногое, что он сумел сохранить после того, как внезапно потерял ее. Уже много лет у него был только один источник тепла — Василиса. И теперь она уходила насовсем.

Кощею хотелось кричать и уничтожать. Он чувствовал, как рвалось наружу то, что много лет он держал глубоко внутри под неусыпным контролем, под замком, под охраной. То, чему нельзя было позволить вырваться. И вот теперь оно прорастало в нем, пускало корни, оплетало собой. Оно просило пищи. Просило мести, просило боли. Сделать так, чтобы другим было больнее, чем ему.