— Погоди, Лемба, не тараторь, я всё вижу… А серёжка-то была хороша!

— У Аю золотые руки. Кабы к таким рукам — да голову не пустую, я мог бы полюбить мастерицу, а не твоё подобие. Но она же после свадьбы почти забросила своё ремесло!

— Не она забросила — мать наказала ей. Ты не обратил внимания, а твоя тёщенька велела Аю: «Кувыркайся по шкурам и требуй подарков, пока не наскучишь своему любезному кузнецу. А потом он выгонит тебя в снега, и вы оба сдохнете, такова моя материнская воля. Видеть тебя не хочу, ослушница, белянкин ум!» — Вильяра подкрепила свои слова зримым образом.

Лемба растерянно потёр лоб:

— Рассудок не вмещает, чтобы мать так ненавидела родную дочь! Потому я всё это видел, услышал, запомнил, но не заметил. А ты права, Вильяра. Моя тёща, купчиха из Сти — самый лютый и подлый мой враг! Хуже тех беззаконников, кого мы похоронили.

— А ещё через Аю твоя тёща имеет власть над тобой, о Лемба. Над тобою, над Туньей… Даже надо мной, как ей сдуру может показаться. Но я — мудрая, и я знаю об её поганых чарах. И ты теперь знаешь. И если примешь мой совет, скажи Тунье и Зуни. Сообщи им, что творится, и строго-настрого запрети обижать твою младшую жену.

— Ох уж, дед меня взгреет! — невесело рассмеялся кузнец. — Аю ведь пыталась от меня увернуться, а я поймал её с этой серёжкой.

— Нет, Лемба, не очень-то она уворачивалась. Похоже, ей до смерти страшно было идти к Вильгрину…

— Эй, Вильяра! Ты что? Собралась следом за братцем? Зачем ты его поминаешь?

Вильяра полюбовалась на ошарашенного, испуганного кузнеца, потом сказала, понизив голос:

— Я мудрая, Лемба. Я чту и храню законы, а обычаи соблюдаю, тогда и только тогда, когда считаю уместным. Безымянность мёртвых — обычай, не закон. Мало того: обычай дурной и недавний. Ты же сам сказываешь сказки не про безымянных. И мой клятый единоутробный братец достоин сказки. Она ещё даже не закончилась. Купец-колдун Вильгрин, живоед и беззаконник, канул к щурам, а страшная сказка про его похождения продолжается.

Лемба смутился:

— Прости, что я прервал тебя. Прости, о мудрая.

— Прощаю. Однако твоя жена скоро проснётся. Бери-ка ты зеркало и иди к ней.

***

Аю спала крепко и сладко, как ей давным-давно не спалось. Рокот открываемой двери, шаги, дыхание… Она узнала Лембу даже сквозь сон и, распахнув глаза, радостно потянулась ему навстречу.

Но Лемба не спешил к жене на лежанку, стоял посреди комнаты, смотрел.

— О муж мой, о солнце моё летнее! Как же я соскучилась по тебе!

Аю откинула шкуру, которой укрывалась, нагая и прекрасная. Лемба так и не двинулся с места. Лишь заговорил: ласково, вполголоса.

— О любезная Аю, я прошу у тебя прощения. Прости, что я был груб с тобой. Желаю загладить свою вину подарком. Прими от меня зеркало мастера Арна, в знак нашего примирения.

Аю подскочила с лежанки, хотела прыгнуть мужу на шею, но он словно загородился от неё плоским замшевым свёртком в четыре ладони величиной. Аю вынуждена была принять подарок из рук в руки. Ну как тут не развернуть, не посмотреть, что внутри?

Развернула, взглянула — ахнула!

— Лемба, спасибо тебе, о любезный мой! Я и мечтать не смела о таком огромном, светлом зеркале! Я повешу его на стену и буду им любоваться.

— Любуйся! Любуйся всласть, милая Аю, — кузнец снял с крюка старое бронзовое зеркальце, она тут же пристроила туда новое.

Подарок не хотелось выпускать из рук, сводить с него глаз. Аю так прилипла взглядом к собственному отражению, что позабыла о муже рядом. Если бы он завалил её на шкуры, как желалось спросонок, довольна бы уже не была. Но Лемба не стал к ней прикасаться: вздохнул и вышел из комнаты.

Аю осталась наедине с зеркалом и долго, долго не замечала вокруг ничего. А потом оделась, причесалась и пошла в малую мастерскую, где давно скучали по ней заготовки серёг, браслетов и подвесок. Даже в трапезную по пути не заглянула, вспомнила о голоде лишь к утру.

Работала жадно, с наслаждением, пока от усталости не задрожали пальцы, не начало печь под веками. Дорвалась! А кто её раньше-то не пускал? Сморгнула, призадумалась — прибрала инструменты, побежала обратно в свои покои.

Снова уставилась в зеркало. Не любовалась собой, не думала, на кого похожа. Глаза в глаза, неотрывно, будто Аю в зеркале знает нечто неведомое ей по эту сторону стекла! Будто можно окликнуть отражение безмолвной речью и спросить… О чём?

Немалым усилием воли Аю отстранилась от зеркала. Вспомнила, что устала и не ела аж со вчерашнего утра. Прикинула время: в трапезную ещё рано, но на кухне уже кто-то хлопочет, готовит завтрак. Лишним помощникам там всегда рады и всегда найдётся, чем утолить голод.

На кухне хлопотала старая Ракиму, тётка Лембы. Помогали ей Вяхи, Дини, Насью и чужак Нимрин. Аю от входа засмотрелась, как он режет мясо, стремительно и ловко орудуя большим ножом.

Гость на то и гость, что не обязан трудиться по дому. Но кто гостит долго, так или иначе участвует в хозяйстве. Нимрину нравится быть там, где много еды и жар от печей, поэтому он чаще всего помогает поварам.