Это за любовь-то мою, окаянный... за любовь-то МО...

Караул, убили!
– - еще громче завопила она, получив новый удар сапогом по лицу, на этот раз от мальчишки-полового.

Знай наших, не умирай скорча!
– -кто-то с хохотом сострил по поводу плюхи...

Я расплатился и пошел к выходу.

Несколько лет тому назад здесь при мне так же поступили с княжной. Я вступился за нее, но, выручая ее, сам едва остался цел только благодаря тому, что княжну били у самого выхода да со мной был кастет и силач товарищ, с которым мы отделались от дравшихся на площади, где завсегдатаи "Каторги" боялись очень шуметь, не желая привлекать постороннюю публику, а пожалуй, и городового.

л вышел на площадь. Красными точками сквозь туман мерцали фонари двух-трех запоздавших торговок съестными припасами. В нескольких шагах от двери ваялся в грязи человек, тот самый, которого "убрали" по мановению хозяйской руки с пола трактира... Тихо было площади, только сквозь кой-где разбитые окна "кое где слышался гомон, покрывавшийся то октарова, оравшего "многую лету", то визгом пьяных "теток":

Пьем и водку, пьем и ром,

Завтра по миру пойдем...

ПОСЛЕДНИЙ УДАР

(Очерк из жизни биллиардных)

Он вошел в биллиардную. При его появлении начался шепот, взгляды всех обратились к нему.

– - Василий Яковлевич, Василий Яковлевич... капитан пришел!
– послышалось в разных углах.

А он стоял у дверей, прямой и стройный, высоко подняв свою, с седой львиною гривой, голову, и смотрел на играющих. На его болезненно-бледном лице появлялась порою улыбка. Глаза его из глубоких орбит смотрели бесстрастно, и изменялась лишь линия мертвенно-бледных губ, покрытых длинными седыми усами.

Капитан --своего рода знаменитость в мире биллиардных игроков.

Игра его была поистине изумительна. Он играл не по-маркерски, не по-шулерски, а блестящим вольным ударом.

Много лет существовал он одною игрой, но с каждым годом ему труднее и труднее приходилось добывать рубли концом кия, потому что его игру узнали всюду и брали с него так много вперед, что только нужда заставляла его менять свой блестящий "капитанский" удар на иезуитские штуки.

В биллиардных посетителям даются разные прозвища, которые настолько входят в употребление, что собственные имена забываются. Так, одного прозвал "Енотовые штаны" за то, что он когда-то явился в махровых брюках. Брюк этих он и не носил уж после того много лет, но прозвание так и осталось за ним; другого почему-то окрестили "Утопленником", третьего -- "Подрядчиком", пятого -- "Кузнецом" и т. п.

Василия же Яковлевича звали капитаном, потому что он на самом деле был капитан в отставке -- Василий Яковлевич Казаков.

В юности, не кончив курса гимназии, он поступил в пехотный полк, в юнкера. Началась разгульная казарменная жизнь, с ее ленью, с ее монотонным шаганьем "справа по одному", с ее "нап-пле-чо!" и "шай, нак-кра-ул!" и пьянством при каждом удобном случае. А на пьянство его отец, почтовый чиновник какого-то уездного городка, присылал рублей по десяти в месяц, а в праздники, получивши мзду с обывателей, и по четвертному билету.

"Юнкерация" жила в казармах, на отдельных нарах, в ящиках которых, предназначенных для белья и солдатских вещей, можно было найти пустые полуштофы, да и то при благосостоянии юнкерских карманов, а в минуту безденежья "посуда" пропивалась, равно как и трехфунтовый хлебный паек за месяц вперед, и юнкера хлебали щи с "ушком" вместо хлеба. Батальонный остряк, унтер-офицер Орлякин, обедая со своим взводом, бывало, откладывал свой хлеб, левой рукой брался за ухо, а правой держал ложку и, хлебая щи, говорил: "По-юнкерски, с ушком".

У юнкеров была одна заветная вещь, никогда не пропивавшаяся: это гитара Казакова, великого виртуоза по этой части.

Под звуки ее юнкера пели хором песни и плясали в минуту разгула. Гитара сделала Казакова первым биллиардным игроком.

Переход от первого инструмента ко второму совершился случайно. Казаков прославился игрой на гитаре по всему городу, а любители, купцы и чиновники, таскали его на вечеринки и угощали в трактирах.

Казаков стал бывать в биллиардных, шутя сыграл партию с кем-то из приятелей, а через год уже обыгрывал всех маркеров в городе.

Дорого, однако, Казакову стоило выучиться. Много раз приходилось обедать с "ушком" вместо хлеба, еще больше сидеть в темном корпусе под арестом за опоздание на ученье...

Его произвели в офицеры, дали роту, но он не оставлял игры.

Слава о нем, как о первом игроке, достигла столиц, а вскоре он и сам сделался профессиональным игроком.

Опоздав на какой-то важный смотр, где присутствие его было необходимо, Казаков, по предложению высшего начальства, до которого стали доходить слухи о нем как о биллиардной шулере, должен был выйти в отставку.