Его партнер, известный игрок Свистун, молодой мальчик, начал партию. Ловко, "тонким зефиром"" его шар скользнул по боку пирамидки и вернулся назад.

Капитан оперся на борт, красиво согнул свой тонкий, стройный стан, долго целился и необычайно сильным шаром "в лоб" первого шара пирамиды разбил все

У ары, а своего красного вернул на прежнее место. Удар был поразительный.

Браво, капитан, браво!
– - аплодировала, восхищаясь, биллиардная.

Но капитану было не до того. Он схватился левой рукой за правую и бледный, как мертвец, со стоном опустился на стул.

Свистун сделал удар -- и не отыгрался. Его шар встал посередине биллиарда, как раз под всей партией. Стоило положить одного шара и выиграть все.

А капитан, удививший минуту тому назад биллиардную своим былым знаменитым "капитанским" ударом, продолжал стонать, сидя на стуле.

Вся биллиардная столпилась около него.

– - Рука моя... рука... Умираю... Она сломана!
– -стонал капитан.

Ему дали воды. Он немного оправился и помутившимися глазами смотрел на окружающих.

Играйте, играйте, ваш удар!--требовал Свистун и державшие за него.

Пусть другой играет, он не может, видите, болен!
– - говорили противники.

А болен, не берись! Мы тоже деньги ставили.

Послушай, Свистун, я стою подо всей партией,разойдемся!
– - посмотрев на биллиард, промолвил капитан.

Играйте-с!

Капитан, бледный, с туманным взором, закусив от боли губу, положил правую руку за борт сюртука, встал, взял в левую руку кий и промахнулся.

Свистун с удара сделал партию и получил деньги. Капитан без чувств лежал на стуле и стонал. а.то-то, уплачивая проигрыш, обругал его "старым вором, бродягой".

его выгнали, больного, измученного, из биллиардной и отобрали у него последние деньги. На улице бед-родняли Дворники и отправили в приемный по-Прошло несколько месяцев; о капитане никто ни- чего не слыхал, и его почти забыли. Прошло еще около года. До биллиардной стали достигать слухи о капитане будто он живет где-то в ночлежном доме и питается милостыней.

Это было верно: капитан действительно жил в ночлежном приюте, а по утрам становился на паперть вместе с нищими, между которыми он известен за "безрукого барина". По вечерам его видали сидящим в биллиардных грязных трактиров.

Он поседел, осунулся, стан его согнулся, а жалкие лохмотья и ампутированная рука сделали его совсем непохожим на былого щеголя-капитана.

НЕУДАЧНИК

Вы, батенька мой, зачем пожаловали?--Этими словами в прихожей классической гимназии остановил инспектор Тыква входившего гимназиста Корпелкина.

Как, куда? В классы, Евдоким Леонидович!

Зачем это?

Как зачем? На переэкзаменовку!

Поздно-с! Вчера совет вас исключил, переэкзаменовка вам не разрешена, можете завтра прийти за получением бумаг...

Как? Почему не разрешена переэкзаменовка? Ведь у меня только одна двойка и то из латинского... Отчего же Куропаткина и Субботина вчера переэкзаменовали? У них по две двойки...

Не знаю-с, завтра получите бумаги, а сегодня можете идти.

Корпелкин вышел. Слезы и злость душили его.

– - Господи, да что же я за несчастный такой? Из-за пустой двойки... И почему это других допустили до переэкзаменовки, а меня нет? А я имел больше права, у меня одна двойка... да за что же, за что!

На другой день ему были выданы из гимназии бумаги.

*

Прошло около пяти лет после этого случая. Корпелкин сын бедных родителей, жил дома, прибиваясь кой-как дешевыми уроками, которые давали ему руб. лей около восьми в месяц. Первые два года, впро. чем, он горячо принялся готовиться в университет, хотел держать экзамен, причем сильно рассчитывал на обещанный урок у одного купца, чтобы добыть необходимых на поездку денег, но урок этот перебил его бывший товарищ по гимназии Субботин.

Прошло еще три года после этого. Университет забылся, о продолжении ученья и помину нет -- жить стало нечем, пришлось искать М!еста. Эти поиски продолжались около года, во время которого предлагал дальний родственник, исправник, поступить в урядники, но молодой человек, претендовавший поступить в университет, отказался, за что, впрочем, от родителей получил нагоняй.

Наконец, по хлопотам одного знакомого секретаря управления железной дороги, приятеля его отца, ему было обещано место помощника счетовода при управлении.