— Я. . .
– Он смотрит. Потом моргает. Потом произносит что-то, что

не является словом.

Моя ухмылка расширяется. — Это ведь не "нет"?

— Нет. - Он качает головой. Его глаза прикованы к моим губам, черные зрачки поглощают голубые. — Это не так.

— Тогда ладно.

Это довольно просто - встать со своего кресла и наклониться вперед

на его. Мои ладони находят подлокотники и прижимаются к ним, и на

долгое мгновение я остаюсь там, в клетке этого медвежьего размера

мужчины, который мог бы оттолкнуть меня своим мизинцем, но не

делает этого. Вместо этого он смотрит на меня вверх, как на чудо, прекрасное и благоговейное, как на подарок, как будто он немного

ошарашен.

Как будто он действительно хочет, чтобы я его поцеловала. Так что

я закрываю последний дюйм и делаю это. И это...

Немного неловко, если честно. Не плохо. Просто немного

нерешительно. Его губы раздвигаются, когда они касаются моих, и на

долю секунды меня посещает ужасающая мысль.

Это его первый поцелуй. Неужели? О Боже, это его первый

поцелуй. Неужели я действительно дарю кому-то его первый...

Иэн наклоняет голову, прижимается своим ртом к моему, и это

разрушает ход моих мыслей. Я не знаю, как ему это удается, но то, что

он делает своими губами и зубами, кажется очень, очень правильным.

Я хнычу, когда его язык встречается с моим. Он рычит в ответ, что-то

хриплое и глубокое в его горле.

Хорошо. Это не первый поцелуй. Это гребаный шедевр.

В нем, наверное, килограммов двести мышц, и я понятия не имею, выдержит ли кресло нас обоих, но я решаю жить опасно: я сажусь на

колени Иэна, чувствуя, как его резкий вдох вибрирует в моём теле. На

какую-то долю секунды наши губы расходятся, а его глаза

задерживаются на мне, как будто мы оба ждем, что все предметы

мебели в комнате рухнут. Но ЛРД, должно быть, инвестирует в

прочный декор.

— Это был высокий риск и высокая отдача, - говорю я и удивляюсь

тому, насколько коротким стало моё дыхание. Комната молчит, залитая

теплым светом. Я издаю единственный, дрожащий смешок и понимаю, где находится рука Иэна: она висит на полдюйма выше моей талии.

Теплая. Жаждущая. Готовая сорваться.

— Можно мне...?
– спрашивает он.

— Да.
– Я смеюсь ему в рот. — Ты можешь прикасаться ко мне. В

этом весь смысл...

Я не успеваю закончить, потому что в ту же секунду его руки

оказываются повсюду: одна на моём затылке, притягивая мои губы к

своим, другая - на моей спине. В тот момент, когда моя грудь

прижимается к его груди, он издает ещё один из этих низких, грубых

звуков - но в десять раз глубже, как будто они исходят из самой его

сердцевины. Он весь в щетине, теплой громоздкой плоти, а в уголках

глаз я вижу только рыжий, рыжий, так много рыжего.

— Я влюблена в твои веснушки, - говорю я, прежде чем ущипнуть

одну из них на его челюсти. — Я думала облизать их, как только

увидела тебя.
– Я пробираюсь к впадинке его уха. Он резко выдыхает.

— Когда я увидел тебя, я... - Я присасываюсь к его горлу, и он

запинается. — Я подумал, что ты слишком красива, - заканчивает он, задыхаясь. Его руки пробираются под мою футболку, вверх по

позвоночнику, осторожно обследуют края бюстгальтера. Он пахнет

великолепно, чисто, серьезно и тепло.

— Слишком красива для чего?

— Для всего. Слишком красива даже для того, чтобы смотреть на

тебя.
– Его хватка на моей талии усиливается. — Ханна, ты...

Я трусь своей киской о его пах. Возможно, поэтому мы оба звучим

так, будто бежим марафон. И в свою защиту скажу, что я

действительно хотела, чтобы это был только поцелуй, но да. Нет. Я не

остановлюсь, и, судя по тому, как его пальцы погружаются в заднюю