– Потому что по-другому и быть не могло, – пожал плечами Мет, закрывая посудомойку.

– А ты не думал, не надеялся, что эта девочка из соседнего класса – та самая первая и единственная любовь, которая продлится всю жизнь, одна на миллион, – только бы не услышал сарказм.

– Я не столь везуч, – усмехнулся юноша. И, хм, это был сарказм.

– А я, вообрази себе, очень мечтал в твоем возрасте о такой любви, – ответил я.

– Вы шутите? – Мефодий внимательно посмотрел на меня, в самом деле пытаясь понять, не издеваюсь ли я, это ирония или пафос.

– Да, – все-таки легкая ирония, мой юный друг, – вообрази себе, Мефодий, такой вот я романтик был и в глубине души остался, возможно, поэтому я мечтаю о счастье с твоей мамой.

Несколько мгновений Мефодий, опустив глаза, осмысливал сказанное мною. Интересно, что он уловил в моем тоне?

– Моя мама – прекрасный, ранимый, очень духовно богатый человек, вполне возможно, что вы не ошиблись в своей попытке обрести счастье, – наконец проговорил он.

Разрази меня гром, Люц, вот как он не запинается, когда генерирует свои фразы! Одно дело, когда нечто в таком духе вещаю я, но этому щенку всего 20 лет, у современной молодежи в этот период словарный запас, как у Элочки-людоедки, помноженный на эмокартинки из всемирной сети!

– Твой тонкий ум и острая проницательность вызывают у меня уважение, – я тоже не пальцем сделан, дорогой мой почти-пасынок, постараюсь отвечать вам, юноша, в вашем же духе. – Но не скрою, и любопытство тоже. Твои резкие слова о любви заставили меня подумать о том, что твоя первая любовь принесла тебе страдания.

Главное, Люц, сказать банальную вещь с умным видом. Но мне на самом деле интересно, что в голове у этого очень странного ботаника.

– Я влюбился, ощутил много волнений по этому поводу, начал наделять обже несуществующими чертами, потом понял, что по сути хочу удовлетворить свой базовый инстинкт, подогреваемый бушующими гормонами. И мечты об этом очень мешают мне жить, учиться, достигать своих целей, поэтому я был рад, когда влюбленность прошла.

Мне послышалась некая дерзость в его тоне во время этого рассказа?

– Любовь мешала тебе? – я сделал вид, что удивился.

– Да, – кивнул Мефодий.

– Значит, сейчас твое сердце свободно?

– Свободно, что меня очень радует. Сейчас все мои мысли о поступлении в университет и будущей карьере. Самое главное для меня – поступить на стипендиальное место и всеми силами отдаться учебе.

– Ты так любишь учиться? – я снова сделал вид, что удивляюсь. А что еще может любить юноша, любящий так умничать, прошу прощения за тавтологию.

– Очень, – ответил Мефодий.

И я мысленно спросил себя, это сказано искренне или он иронизирует, передразнивая меня? Пожалуй, искренне. Учиться – это самое приятное, верно ведь? Цитата откуда-то, как обычно, в моей голове.

– Мефодий очень умный, – влетела в нашу беседу Лилия. – Знаю, что хвастаться некрасиво, но гордость меня переполняет. Смотри сюда, Сев, – Лилия пригласила меня подойти к дальнему углу зала, где висели, как мне показалось, картины, но это, как выяснилось, были грамоты и похвальные листы Мефодия.

О майн гад, Люц, ты это видел! Награждается, награждается, благодарность за участие в олимпиадах, конкурсах, лучшему художнику, благодарность за воспитание юного таланта.

*

Когда Лилия уснула в моих объятиях, я осторожно вылез из теплой постели. Смена места жительства, знакомство с Мефодием, совместный ужин с мамой и сыном взволновали меня несколько больше, чем я рассчитывал.

Я вышел в зал, сел на свой облюбованный диван, включил утел, расширил экран, посмотрел, где Яшка. Он по-прежнему готовился к экзамену со своей Зизи-Павлиной, или как там бишь ее, в дежурной квартире. Или читал «Отче наш», следуя предположениям Фролло о Гренгуаре и Эсмеральде.

Новых писем от Неклевской не было, может, она нашла уже себе нескучного любовника и успокоилась. Но тогда она наверняка бы мне похвасталась.

Мысль, посетившая меня в следующую минуту, показалась мне симпатичной своей простотой. Я нашел профиль Мефодия, с помощью нескольких хитростей вошел в него. О, чего тут только не было. Папки-папки-папки. Школьные сочинения за все годы учебы, домашние задания по различным учебным дисциплинам, ого, фотографии и папка со странным названием «Даниша».

– Упс, Люциус, я чувствую какую-то тайну, я ощущаю себя Буратино, который проткнул носом холст в коморке папы Карло, – усмехнулся я.

– А прикольно будет, если окажется, что это не девочка из соседнего класса, а мальчик, просто юноша стесняется об этом сказать своей мамочке, – хмыкнул Люц, удобнее устраиваясь возле меня.

– Лили огорчится, думаю, – ответил я, открывая папку. – Она явная традиционалка.

В папке было несколько фотографий – свежая весенняя листва, миленько, создает настроение. Яркое голубое небо, каким оно редко бывает в Питере, высокие белые облака. Сочная летняя листва, река с играющим рябью солнцем. Хм, недурственно.