— Сон, милый… — попыталась вмешаться в разговор Кая, которая, для улучшения видимости в помещении, суетливо зажгла несколько извлечённых из сундука свечей.

— Молчи, баба! — отрезал муж. — Не лезь в серьёзный разговор и не мешай мужчине думать.

— Твои проблемы с хромотой и болями в ноге тоже решат, — добавляю строптивцу поводов для размышлений. — Поправим общий тонус организма и будете в пятьдесят выглядеть на тридцать, а не в тридцать на пятьдесят. Мелкая сможет получить нормальное образование. Впрочем, как и вы, если захотите.

Озадаченные взрослые примолкли, переваривая услышанное.

— Старшая сестра, — робко прикоснулась к моему рукаву упомянутая мелкая особа, — дашь ещё большую вкусную конфету?

Сняв свой платок и скинув уличную одежду, девочка стала до боли похожа на маленькую Акаме. Симпатия к малышке, так похожей на любимую старшую сестрёнку, пробилась даже сквозь обеспеченную ментальным навыком безэмоциональность.

Даже если родители будут держаться за свой шалаш насмерть, то маленькую Рейку я им не оставлю!

— Держи. Это называется — шоколадка, — без колебаний (почти) передав девочке предпоследнюю вкусняшку, начинаю разворачивать последнюю.

Надо будет набрать новых сладостей в пространственном кармане, раз меня так объели.

— Кстати, малышка, а у тебя есть ещё сёстры или братья?

— Раньше были два братика, — пережёвывая сладость, ответил ребёнок, — только померли они от мора, когда я маленькая была. Две зимы назад, — мне продемонстрировали два перепачканных в подтаявшем шоколаде пальца. — А ещё есть старший братик Джин. У ево все померли, и папка позвал ево к нам. Папка добрый, только ворчать и браниться любит, но не бьёт почти, — что характерно: отец хоть и хмурил брови, пыхая недовольством в сторону маленькой «находки для шпиона» но молчал и настоящей злости не испытывал.

— Ясно. Если он захочет, может отправиться вместе с нами.

— А если нет? — донеслось из открывшейся двери.

Явление нового, на этот раз приёмного, члена семьи не стало для меня неожиданностью, ведь марионетка пропустила его с моего мысленного согласия. Парень лет пятнадцати на вид сбросил с себя тёплую куртку, снял шапку и с вызовом на меня посмотрел. Юноша с растрёпанными каштановыми волосами не опускал взгляда, в котором помимо нервозности читался некий даже вызов.

Дерзкий.

И не трус: не испугался шкафообразного немёртвого охранника, который хоть не такой здоровый и страшный, как Прапор, но тоже внушает уважение. Для крестьянина это плохо: аристократы и их слуги не любят потенциальных смутьянов. Но как по мне, лучше иметь дело с таким типажом, чем с забитым фаталистом.

— Останешься. Я дам тебе денег, сможешь построить нормальную ферму или начать иное дело.

— А родителям выбрать не даёшь? А, твоё благородие? Иль не благородие? А? — подросток продолжал смотреть с недоверием и недовольством. — Я не видел за околицей повозок и лошадей. И этот здоровила за порогом на татя больше похож. Мож вы только прикидываетесь честным людом, а на деле сгубить всех хотите! А?!

Слабо улыбаюсь. Похоже, придавленные эмоции помалу возвращаются…

— Мне не нужны подобные ухищрения. Я и мой слуга — воины духа, если ты понимаешь, о чем речь.

— А чего ж не генеральша? — скептически хмыкнул юный шатен.

— Генеральша — это жена генерала, — с всё такой же лёгкой полуулыбкой отвечаю я.

Удивительно, однако нагловатый паренёк меня не раздражал. Напротив, он даже где-то забавлял, словно «грозно» рычащий на хозяйских гостей щенок. Наверное, это потому, что его агрессия обуславливалась не личной неприязнью, а беспокойством за приёмных родителей и сестрёнку. Ну и из-за притупленных эмоций. Но поведение мальчишки (который мог оказаться даже старше меня, ага) легко понять: учитывая состояние отца, вероятно, именно этот Джин считал себя главным защитником семьи.

— Тише, сынок, тише, — женщина погладила слишком развоевавшегося парня по голове. — Давайте, раз мы все собрались, я поснедать на стол намечу. Куроме, доченька, кликни своего, э-э, охранника, пока я соседей обегу, разносолов соберу, — протараторила женщина.

— Хм… нет. Лучше немного подожди здесь. Мы с Горо сейчас вернёмся с гостинцами, — произношу, поднимаясь.

Особой взаимной приязни с семьёй у нас не сложилось, разве что кроме маленькой Рейки и отчасти матери, которая хоть и немного меня побаивалась, но относилась с явной симпатией. Но если беседа не пошла «на сухую», то почему бы не повторить заход за поздним обедом? Тем более что Коврик, кроме запасов крупнокалиберных «гостинцев» для многоножки и приготовленной для неё же взрывчатки, уже выгруженных в одной из холодных и сухих пещер, где раньше хранилось зерно, нёс более чем солидные запасы ресторанной еды в специальных контейнерах, которые со времён отлёта из Столицы пусть и успели несколько оскудеть, но после возвращения на Северо-восток ещё раз пополнились.

Ну а что? Зачем вообще нужен пространственный карман, если не таскать в нём запасы пищи? Я ещё Акаме при встрече об этом твердила! Яцу — лучшая!

Выйдя на свежий вечерний воздух, неспешным шагом направляюсь прочь от дома, следом шагает немёртвый.

Времени, которое придётся потратить на застолье — не думать о том, что меня объедят, не думать! — и мягкие попытки повлиять на родню, конечно, немного жаль. Но вариант, где я вырубаю родителей и сестрёнку с приёмышем, после чего перемещаю спящие тела в новое место дислокации, мне не нравился даже под пологом наведённого равнодушия, которое, по счастью, начало отступать. Сбегут ещё потом.