Я едва слышно хмыкнула, скорее выдохнула, но и это услышали и расценили по-своему. Губы сразу же переместились с уха на щеку, а затем и накрыли мои губы в нежном поцелуе.

Но этот мужчина не был бы самим собой, если бы тут же поцелуй не превратился в целеустремленное завоевание территории. То и дело его язык врывался в рот с силой, все более выравнивая ритм, превращая поцелуй в подобие сексуального акта.

— Нет-нет-нет, — я легонько оттолкнула Глеба, когда он всей своей несколько исхудавшей мощью навалился, прижимая к больничной кровати. — Борис Константинович запретил тебе любые физические нагрузки в ближайшие несколько дней. Подозреваю, что в это понятие он вложил в том числе и постельные игры.

— Много этот Борис понимает в постельных играх, — недовольно пробурчал Глеб куда-то в район левой груди, но все-таки оттолкнулся и уложил меня поверх больничного одеяла, а сам прилег рядом, то и дело страдальчески вздыхая.

— Ты только его потрогай, представляешь, какой у меня сейчас стресс? — Он направил мою ладонь к своему паху. — Борис просто отвратительный медик, признай это.

— Борис вытащил тебя с того света, ты ему в ножки должен кланяться и колени целовать. — Я оценила всю боевую готовность Глеба, но руку все-таки переложила на его живот.

Глеб фыркнул:

— ты хоть представляешь, что он может подумать? Будет потом меня во всех углах зажимать, требуя продолжения… — Мужчина резко нахмурился, словно ляпнул лишнее и покосился на меня.

С насмешкой взлохматила отросший ежик волос:

— Не боись, не спалил. Я все знаю…

— Лена, тебе не идет этот сленг, как и всякие муси-пуси, ты, если что, лучше матом. Красиво получается, просто загляденье, почти, как у Шнура.

— То есть я похожа на небритого мужика в растянутой майке-алкашке? — Усевшись сверху на Глеба принялась щекотать его под ребрами, от чего мужчина только посмеивался, прищурив глаза. Позволяя мне доминировать, но только позволяя… Его внушительного размера выпуклость терлась практически там, где и должна, вызывая трепет и прилив желания.

— Лен, а давай и правда наплюем на запреты Бориса, а? — Глеб посильнее прижал меня за бедра, стараясь максимально сократить расстояние между соприкасающимися телами. — На прощание…

Я бы уже и готова была согласиться, да только “на прощание” резануло слух и заставило трезвее смотреть на происходящее.

— Что значит на прощание?

— Ты не в курсе, да? — Глеб ощутимо напрягся всем телом, по-прежнему удерживая, не прижимаясь, а так, чтобы не смогла встать.

— В курсе чего? — Он опять это делал, опять распалял во мне злость.

— Лен, мы не будем больше видеться… — Мужчина с трудом выдавил фразу, не сводя с меня пристального и немного испуганного взгляда. Я понимала по его реакции, что он уже сам себя готов укусить за болтливый язык. И за то, что вообще поднял эту тему.

— Что значит не будем видеться? — Я не психовала, не истерила, но тело утратило практически всю подвижность, резко становясь деревянным. Мозг отказывался воспринимать происходящее, как бы наблюдая за двумя фигурами в кровати со стороны.

Он опять это совершает, опять растаптывает, едва я успела открыться. Что с тобой не так, Глеб? Зачем ты меня не отпускаешь сразу, а отрываешь по кускам?

— Лен, это тебе незачем знать.

— Ну, конечно, глупая женщина не заслуживает объяснений! — Я смеялась, с долей безумия, соответствующего ситуации.

Неуверенно, практически не контролируя конечности, сползала с кровати.

— Ты все не так понимаешь!

— Так ты потрудись объяснить!

Глеб закрыл глаза, ударяясь затылком о подушку, что в его исполнении соответствовало раздражению.

— Глеб, а знаешь, я ведь вас всех уже отпустила. После того, что поняла вчера, знаешь какое ощущение осталось? Что в меня просто игрались. Да если бы игрались ради получения новых ощущений эротического характера. Но нет, вам же надо было влезть в душу, чтобы потом в нее смачно плюнуть. Уходи!

— Лен, давай просто поговорим. Без секса, хорошо…

— Ты мне еще и одолжение делаешь, правда? Глеб, я не шучу, уходи. — Меня опять сбоило. И пробирало на смех. — Я устала, понимаешь? Устала.

Я с силой выталкивала мужчину с кровати, пытаясь ускорить его исчезновение не только из палаты, но и из своей жизни.

— Хорошо, я уйду. Пришел сказать, что мою сестру нашли по твоей подсказке, она и правда скрывалась у твоей подруги.

— И что теперь с ними будет?

— Твою подругу взяли по обвинению в пособничестве, но маловероятно, что она сидеть будет. Скорее всего, вынудят отпустить.

— Почему?

— Потому что обвиняемая по делу — моя сестра, но ее забрали и никаким судом теперь не достанешь.

— Кто? Кто забрал?

— Те, с кем мне пришлось договариваться. Теперь я в некоторой кабале у военных. — Он растянул губы в привычной кривой усмешке. — На ближайшие два года.

Я схватила Глеба за руку уже у двери и дернула, требуя остановиться:

— Ты опять это сделал да?! — Я кричала, не сдерживая себя. — Ты опять променял свою жизнь на комфорт этой ублюдочной стервы?