От жестокого захвата за плечи зубы клацнули и я почувствовала, как по языку растекается капелька с солоноватым вкусом крови.

— Не смей. Не смей так говорить. Никогда не смей ее так называть. — Глеб тряс меня, не давая даже слова сказать, затем отшвырнул и вышел из комнаты.

Я же осталась лежать на полу, понимая, что теперь уже точно — все.

Жизнь развернулась на 180 градусов. Лицом к кому угодно, но только не ко мне.

Я слышала хруст под ногами. Стеклянными осколками хрустело разлетевшееся доверие, казавшееся алмазным. Чувства застыли в кисель и только эти эфемерные осколки блестели, как слезинки, которые стали в горле комом и не хотели облегчить душевную боль, гася ее своей влагой.

Сознание стремилось в родные стены. Спрятаться в них, как в норку, завернуться в свою боль и баюкать до тех пора, пока не успокоится.

Нужную дверь я нашла сразу.

— Борис Константинович, можно к Вам? — Ольга уже ушла домой и пришлось стучаться в приемную к врачу без предупреждения. Хорошо, что он оказался на месте.

— Лена, что-то случилось? — Борис сам открыл дверь и с удивлением взглянул на меня в больничной пижаме.

— Выпишите меня сегодня, пожалуйста.

— А до завтра никак не подождешь? — Он еще раз оглядел меня с ног до головы, на этот раз с холодным интересом медика.

— Никак, пожалуйста, — взяла его оказавшуюся горячей ладонь в свои руки и чуть сжала. — Я очень хочу домой.

— Хорошо, заходи. Присаживайся куда-нибудь, я больничный выпишу и скажешь куда отвезти.

— Я и на такси могу, — кажется в кошельке еще что-то оставалось.

— Нет уж, я не хочу потом от Змея получать по первое число, за то, что отпустил одну. — Борис криво улыбнулся.

Нужна я тому Змею.

— Борис Константинович, Вы похудели за эту неделю… — Некстати ляпнула первое, что пришло в голову. — Что с моими анализами, все в порядке?

Мужчина закашлялся и наигранно спокойно поинтересовался:

— А почему ты про них спрашиваешь?

Я пожала плечами, разве это ненормально спрашивать о своем собственном здоровье:

— Интересно.

— Все в порядке, не о чем беспокоиться. — Он клацнул печатью о лист. — Твои вещи в палате? Я принесу.

Борис вышел из кабинета. А я поняла только одно: все вокруг от меня скрывали правду. Борис, скорее для приличия удивился тому, что я пришла, сам предложил принести вещи, понимая, что возвращаться не захочу. Значит именно такой реакции и ждал. Только на что? На то, что Глеб скажет, что мы видимся в последний раз? Или новость должна была быть другой, да только Глеб за языком не уследил?

Тут же вспомнился этот самый язык. И снова слезы. Тряхнула головой, нет уж, хватит.

Борис появился быстро, кинул на меня какой-то раздраженный и даже злой взгляд, и отрывисто приказал переодеваться и спускаться в холл.

Я откровенно не понимала смены его настроения и озадаченно молчала всю дорогу. Около подъезда вышла, сразу вытянув за собой сумку. Борис, не попрощавшись, выехал со двора и умчался в одному ему известном направлении.

А стояла и смотрела вслед давно уехавшей машине: что я сделала не так?

Квартира встретила несколько затхлым воздухом, в холодильнике тоже наверняка не самые приятные ароматы.

Но заниматься уборкой посреди ночи не хотелось. Доплелась до ванной и приняла душ, стараясь смыть с себя всю эту неделю. лучше конечно бы последние три месяца. Но они категорически отказывались смываться. Наоборот, становились ярче и в спокойной привычной обстановке пытались развешаться по петелькам и крючкам моего сознания.

Засыпала долго и тревожно. То и дело просыпалась, казалось, что слышу, как хлопнула соседская дверь. Уже подскочила — бежать к Саше, но вспомнила, что ни он, ни Тим так и не пришли за весь день, что я провела больнице, хотя бы просто извиниться и попрощаться, как это сделал Глеб.

Пусть и в своей манере, трахнуться на прощание. Но он все равно пришел. Боль захлестнула с новой силой. И снова сознание разделилось, боль ушла внутрь, снаружи осталась, наблюдающая за своими же метаниями я — другая. Трезвая. Собранная. Настороженная.

Иногда казалось, что дверь вскрывают отмычкой, и я вслушивалась в тишину квартиры, ожидая звука мужских шагов, что даже не пытались скрыться.

Не скрывала от себя — я их ждала. Ждала, что вернутся. Что подойдет Тим и заглянет в душу своими серыми глазами, улыбнется и прижмется доверчиво…

Доверчиво.

Доверие.

Боже, кого я пытаюсь обмануть? Саму себя? Этого слова вообще не было в наших отношениях.

Утро встретила без сна, но уже изрядно успокоившейся.

Ночь забрала силы, и вместе с ними и желание кричать и выть от тоски и безысходности.

Я выдержу. Выживу. Сначала сменю квартиру. Потом… А потом буду просто жить. Работать. Может когда-нибудь снова захочу отношений. Когда утихнет боль и я смогу окончательно вытравить из себя их глаза, их руки, их губы, их слова.