Следующим этапом беготни по лесам стал марафон с внезапными нападениями. Нас никто не предупредил о том, что в тот момент, когда мы в очередной раз окажемся у прохладного ручья, отбросим оружие и снимем шлемы, на нас нападёт десяток заранее подготовленных сержантом бойцов. К нашему удивлению, мы сумели справиться с этой атакой без особых проблем и повалили всех нападающих ещё до того, как они успели хоть раз дотронуться до нас своими тренировочными мечами.

Со временем нам удавалось всё лучше и лучше проявлять свои бойцовские качества. Я очень гордился собой, своим братом да и всеми остальными. Мне не терпелось отправиться на передовую и задать жару проклятым северянам! Но однажды произошло то, что пошатнуло у сержанта и капрала веру в нас и наш отряд.

В то утро на плацу нас собралось всего семеро, не считая Кроули и Оруэлла. Все остальные сбежали или перевелись в другие части, и непонятно, почему они не сделали этого раньше, потратив столько сил на наши тренировки. Ещё больше это становилось непонятным от осознания того, что все ушедшие были отличными бойцами, у которых всё прекрасно получалось. Что ими двигало – для меня оставалось загадкой.

Сержант уставился на наш малюсенький строй, упёр кулаки в бока, опустил взор себе под ноги да так и стоял несколько минут. Мы же не знали, что делать. Нужно ли что-то говорить? Как-то оправдываться за тех, кто не справился? Судя по тому, что никто не издал ни звука, перебивать оглушительное молчание Кроули никто не хотел. Один лишь капрал, стоящий позади сержанта, прятал лицо в ладонях и задумчиво пожёвывал какую-то щепку.

В конце концов Кроули поднял на нас взгляд, пронзительно заглянул каждому в глаза. Мне показалось, что вот-вот и он окропит нас яростным воем, забрызжет слюной, накинется с кулаками и изобьёт нас до полусмерти, но ничего такого не произошло. Сержант перевёл взор на меня, чем вызвал у меня полное оцепенение, подошёл поближе, и, взяв мою ладонь, крепко её пожал. Затем приблизился к каждому, повторяя процедуру. Обменявшись рукопожатиями с каждым, он произнёс короткую речь:

– Помните, что я говорил о длинной дистанции? Мол, нужно пробежать сто шагов – нацелься на двести и всё такое. Так вот, я планировал составить отряд минимум из дюжины, желательно из пятнадцати-шестнадцати хорошо обученных бойцов. В итоге вас осталось совсем немного. Но ничего плохого в этом нет. Помните, что вас здесь не семеро. Вас девятеро солдат, ведь я и капрал Оруэлл – также ваши братья по оружию, точно такие же, как и все остальные. Чем вас меньше – тем сильнее проявляется эмпатия по отношению к членам отряда. Не забывайте, что теперь мы – семья. Я ваш отец, а капрал – ваша мать, а каждый из вас друг другу брат. И сестра, конечно же, – быстро дополнил Кроули, кивнув нашей единственной девушке.

Сержант умолк, задумавшись о чём-то своём. Через минуту капрал вывел его из транса покашливанием в кулак.

– Ах, да! – щёлкнул пальцами наш наставник. – Сегодня после ужина не расходитесь сразу спать. Мы с Алексом кое-что вам принесём. А пока день ещё только начался – за работу! У нас ещё много дел!

И мы продолжали тренироваться. Снова бесконечные забеги по густым зарослям леса, поединки друг с другом и с соломенными манекенами, облачёнными в латные кирасы, стрельба из лука и метание разного рода дистанционного оружия, такого как дротики, небольшие восточные звёздочки с острыми как бритва лучами, кинжалы и ножи, даже камни. Опять изучение устава, лекции от доктора Дукария Оверсона и Алекса Оруэлла, силовые тренировки. Нам уже отлично удавалось держать боевой темп в пределах сорока-пятидесяти минут, хоть мы и оказывались после такого испытания выжатыми, как лимон.

До конца оставалась всего неделя, а Лора так и не написала мне ответ. Надеюсь, что просто моё письмо не дошло до адресата. Потому что если жена получила моё послание и из-за обиды не меня не захотела отвечать, это будет сильнейшим ударом в моё сердце. Уходить на войну, не простившись с любимыми, мне хотелось бы меньше всего.

В вечер того же дня, когда нас осталось всего семеро (или девятеро, если считать Кроули и Оруэлла), мы, как и было приказано, после ужина не спешили ложиться спать. Семь человек сидели вокруг костра, болтая ни о чём, уставившись кто на яркие всполохи пламени, кто на звёзды, кто на примятую траву под ногами. Семь человек, которым предстояло вместе сражаться за Ахариамское королевство, выполняя особо опасные задания.

Гром был самым колоритным персонажем нашей семёрки. Огромный, мускулистый, бородатый, очень эмоциональный, он сильно изменился за это время. Не внешне, разумеется. Кажется, братец проникся моей идеологией, в которой мы были просто обязаны воевать, чтобы защитить собственные дома и семьи.

Меня все тоже ценили и уважали, хоть я и не выглядел так же внушительно, как Громмер. В бою с каждым из соратников мне удавалось быть как минимум наравне, а, зачастую, даже чуть выше лучше новобранцев. И хоть это был большой повод для гордости, но гордыню, которая грызла меня изнутри, я старался заталкивать как можно дальше в глубины собственного сознания.

Дукарий Оверсон, наш полевой медик, видел только одним глазом, да и тем не очень-то хорошо. Он был среднего роста, не очень крепкого телосложения. Ему было, пожалуй, под сорок, хотя внешне казалось, что под хорошие и пропитые пятьдесят: морщинистое лицо, поседевшая щетина, огромная лысина на половину головы. Но, несмотря на кажущуюся его безобидность, Дукарий был отличным воином, став ещё более сильным и ловким за эти восемь недель тренировок. Из оружия он предпочитал булаву, которую планировал заменить в реальном бою на шестопёр, и одноручный топор. Одним оглушить, а другим зарубить, как говорил Оверсон. Кроме всего прочего, Дукарий прекрасно разбирался в химии; он обещал, что когда настанет время – научит делать нас самые настоящие гранаты, разрывающие врагов на мелкие ошмётки.

Мэйнард Гук, наш прославленный боец арены, предпочитает двуручное дробящее оружие. Этот лысый здоровяк с хорошим пивным животом и бородой, заплетённой в косы, поведал нам историю потери своих ушей. Во время одного из боёв на арене клинок противника пролетел так близко от его черепа, что отрубил одно ухо. После этого Мэнни впал в неконтролируемую ярость, насмерть забил оппонента, затем с диким рёвом сам себе отрезал вторую ушную раковину и засунул её в горло уже прекратившему дышать врагу. И по этой истории можно было предположить, что перед нами абсолютно неадекватный человек, которому нельзя доверять. И мы могли бы ему не доверять ему временному спокойному состоянию, если бы не тот факт, что по образованности и здравомыслию Мэйнард легко мог соперничать даже с Дукарием. Наш безухий гладиатор в свободное от кровопролитных боёв очень любил уединяться с какой-нибудь книгой и горячим чаем, или даже с бумагой и пером: Мэнни частенько любил писать стихи, которые постоянно читал нам перед сном. Отличная поэзия, кстати говоря. Думаю, что если у Гука не сложится карьера солдата, ему вполне можно отойти от дел и написать собственный сборник стихотворений, который однозначно обретёт признание во всём мире.