Вистрам Шилем – самый молодой член отряда, ему лишь через полгода должно было исполниться девятнадцать. Ростом чуть ниже среднего, телосложения довольно тощего, он уж точно на первый взгляд не казался матёрым и опасным противником. Обычно это мнение сохранялось лишь до первого боя с юношей, где он показывал себя с очень необычной стороны. Во время сражения этот малец превращался в настоящую стрелу: он пробегал дистанцию в сто шагов в три раза быстрее любого из нас, всегда уклонялся даже от самой молниеносной атаки, а сам наносил удары так быстро и точно, что глаза не успевали уследить за свистящими и режущими воздух лезвиями, а ум – обработать полученную органами слуха и зрения информацию. Вистрам нёс смерть при помощи короткого меча и кинжала, хотя он как-то признался нам, что предпочёл бы остаться с одним-единственным спиногрызом, чтобы клинок не мешал ему двигаться свободно. Юноша отлично прятался в тенях и очень метко стрелял из лука, чем привлёк внимание капрала, специализация которого как раз совпадала со специализацией Вистрама.

Сомна Аринем, как выяснилось, до прибытия в этот лагерь уже была знакома с нашим медиком – Дукарием Оверсоном. Девушка, наконец, решила раскрыть нам карты и рассказала историю того, как ей удалось оказаться среди нас. С самого детства и до своего нынешнего возраста – двадцати восьми лет – она была жрицей в храме Дхали – благодетельницы человечества, покровительницы семейного очага и продолжения рода, богини любви и сострадания, а потому стала очень набожной и крайне боялась ослушаться воли своей небесной властительницы. В пятнадцать Сомна вышла замуж за одного солдата регулярной армии, который постоянно оказывался в разных горячих точках нашего мира, домой приезжал чрезвычайно редко и совсем ненадолго. Почти двенадцать лет Сомна с мужем виделась от силы раз в несколько месяцев, и, хоть встречи их были редкими и короткими, девушка всё равно очень любила своего избранника и всегда встречала его с огромной радостью. Но однажды после очередного задания возлюбленный вернулся обездвиженным, лишённым ног и одной руки, хоть и живой. Сомна ухаживала за бедолагой как могла и сколько могла, но ей так и не удалось спасти его от скорой смерти. Перед самой кончиной муж заклинал жену, видимо, будучи в бреду, чтобы та взяла меч и отомстила. Кому – непонятно. Зачем – тоже неясно, но факт остаётся фактом. Девушка поклялась перед умирающим всеми богами, что исполнит последнюю волю любимого мужа, и отправилась спустя некоторое время записываться в армию, где её, разумеется, развернули прочь. Сомна была готова к такому повороту событий и вскоре пришла снова, теперь уже в другой сборный пункт, где ей так же бесцеремонно отказали. Несчастная вдова пошла в третий – и снова получила пинка. Тогда она вернулась в самый первый пункт и заявила, что если её не возьмут сейчас – она совершит самоубийство, потому что не сможет сдержать клятву и жить дальше с таким позором. Ей в шутку отвечали, мол, посмотри на себя – такая пышная грудь в латный нагрудник не влезет, а ковать отдельный по такой фигуре никто не станет. Сомна шутку восприняла как вызов и отправилась к известному хирургу Дукарию Оверсону, который по просьбе безутешной "мстительницы" полностью удалил ей грудь. Девушка также обрилась наголо, чтобы больше походить на мужчину, и снова отправилась вербоваться в рекруты, заявив во всеуслышание, что если её не возьмут и на этот раз – да будут все прокляты, потому что она заколет себя кинжалом у всех на глазах.

После этого командование сдалось и вдову в армию всё-таки приняли.

Последним новобранцем, о котором я ещё не сказал ни слова, был Ахрам Бакир – бывший раб из Абра'фальского халифата, которого привезли в наше королевство в возрасте пяти лет. Один плантатор долго эксплуатировал Ахрама, заставляя того от рассвета до заката работать в полях, не позволяя покидать территорию плантации даже на пару часов, и так продолжалось целых двадцать два года, пока законный владелец выходца из халифата не скончался, подавившись однажды вишнёвой косточкой (Но это не точно. Ахрам этот момент истории старался обходить стороной). Так как жены, детей, внуков и иных наследников у плантатора не оказалось, всех рабов по закону забрало себе государство. Ахраму позволили вступить в армию, а взамен, если он отслужит его новой отчизне верой и правдой десять лет, его отпустят на родину. Только в Абра'фаль Бакир не собирался: вместо этого он желал остаться свободным гражданином Ахариамского Королевства, потому что иной родины он не знает. И пока два десятилетия бессердечный рабовладелец выращивал себе из темнокожего парнишки простого фермера, он не знал, что по ночам Ахрам тренируется ножевому бою, поединкам на мечах, защите со щитом и стрельбе из лука. Благо, что таких же, как Бакир, в округе было достаточно. И наставники из рабов тоже находились отменные.

Был ещё капрал Алекс Оруэлл. Он частенько приходил к нам по вечерам, приносил бутыль чего-нибудь горячительного и болтал о том, о сём. Ему было тридцать два года. Ещё не так давно этот ветеран был всего лишь рядовым, но после гибели практически всего предыдущего состава Сумеречных Сов его представили к награде и новому званию. Кроули, кстати, тоже уже собирались возводить в капитаны, да так бы и произошло, не начнись эта треклятая война. Сержант сам отказался от нового звания и предпочёл остаться тем, кем он и был, чтобы не привыкать долго к новым обязанностям и большей численности подчинённых ему бойцов.

Что же до самого Кроули – о нём известно крайне мало. Я лишь знаю, что половину жизни он провёл в бою. Спать привык на камнях, на завтрак грызть песок, а уже к полудню сотнями подсчитывать убитых им супостатов. Шучу, конечно, всё не настолько плохо. Но и не так хорошо, как хотелось бы: сержант действительно зарубил немало врагов и сильно пережил несколько десятков своих боевых товарищей, смерть каждого из которых он видел собственными глазами. Наверное, после такого тяжело жить мирной жизнью. Очень тяжело. Пожалуй, даже невозможно.

Как сержант и обещал, он появился в компании капрала сразу после ужина. Следом за ним шли несколько носильщиков, за спинами которых виднелись огромные тканевые свёртки с чем-то звенящим, гремящим и явно металлическим. Довольно улыбаясь, Кроули приказал слугам положить на свёртки на землю и отправиться восвояси, а затем жестом предложил нам посмотреть, что внутри.

Внутри оказалось оружие. Не тренировочное, а самое настоящее, боевое. Сержант пояснил нам, что две недели назад он заказал на кузнице эти экземпляры специально для нас. Некоторое оружие, правда, пришлось вернуть ремесленникам, так как бойцов в отряде осталось гораздо меньше, чем планировалось, но это, как сказал Кроули, не беда. Главное, что хватит на всех.

Для каждого из нас орудия для умерщвления себе подобных делалось в соответствии с личными предпочтениями и возможностями. К примеру, Грому вместо приевшейся ему булавы досталась внушительных размеров кистень с чуть изогнутой рукоятью и смещённым центром тяжести, чтобы было удобнее держать одной рукой. На крепкой почти сорокасантиметровой цепи был прикреплён полукилограммовый шар с двумя дюжинами острых конусов-шипов, которые в совокупности с мощью моего братца однозначно могли раздробить любой череп и пробить самые прочные латы.

Нашему самому молодому товарищу – Вистраму Шилему – досталась фехтовальная рапира с узким лезвием и утяжелённой рукоятью, а также короткий кинжал с широкой гардой, которой можно было заблокировать выпад меча, при этом не лишившись руки.

Сомна Аринем обзавелась подбитым мехом большим круглым щитом, мечом с широким лезвием и небольшим вспомогательным топориком, который при желании можно было использовать и как подручный инструмент, и как метательное оружие.

Наш слеповатый доктор Дукарий Оверсон получил точно то, что хотел, и чем однозначно умел сражаться лучше всего: шестопёр – булаву, к цилиндрической головке которой приварено шесть треугольных "перьев" для увеличения пробивной силы – и небольшой топор, не такой маленький, как у Сомны, так что метнуть его вряд ли получится, но и не такой большой, чтобы сходу рубить им головы одним-единственным ударом.