Кроули слушать короля не ходил и ждал нас на плацу. Поприветствовав каждого крепким рукопожатием, он отвёл нас к одному из кострищ, коих в округе я видел не меньше сотни, вокруг которого уже собралось несколько десятков других рекрутов. Мы влились в общий строй и по указке какого-то усатого капитана, имени которого я не знаю, стали хором читать заученный на зубок текст:

– Ныне же вверяю я меч свой, щит и саму жизнь Провидению, нашему славному королю и всему Ахариамскому королевству, величие которого признают сами боги. Да смилостивится вездесущий Афинор над моею душой, да направит непобедимый Лоррей мою руку, и да сбережёт моё сердце всемилостивая Дхали. Честью своею, своим достоинством клянусь неустанно сражаться во славу своей родины, и если уготовано мне покинуть этот мир в бою, да не разожмут мои пальцы рукоять меча до последнего вздоха. Словами этими подтверждаю я безукоризненное повиновение всем, кому выпало тяжёлое бремя руководить такими же мятежными и жаждущими вражьей крови душами. Быть верным делу ратному до конца моих дней клянусь!

– Клянусь! – громким эхом взорвались голоса окружающих меня рекрутов. – Клянусь! Клянусь!

– Вот и славно, – кивнул капитан. – А теперь самая неприятная процедура.

К высокому костру выстроилась очередь новобранцев. В воздухе запахло страхом перед болью, потому что к рекрутам вышел самый настоящий Инквизитор из храма Афинора. Фигура в чёрном балахоне с капюшоном, скрывающим лицо, протянула руку к пламени и выудила оттуда уже раскалённый добела инструмент для клеймения. Никто не спешил подходить ближе, и наш сержант, решив подать пример, стянул с себя рубаху и опустился перед инквизитором на одно колено.

Никогда раньше такого ритуала не существовало. Лишь Йозеф Дарф, наш нынешний король, впервые додумался то подобного. Не сказать, что я был сильно устрашён перспективой получить очень сильный ожог, но мало кто действительно хотел ощутить подобную боль. Но, вопреки моему страху, я смотрел на Кроули, буквально заражающего своей решимостью, и тоже набрался смелости. Нервная дрожь потихоньку отступила.

Сержант отвёл взгляд на нас и даже слегка улыбнулся. Он даже не дрогнул, когда горячий металл коснулся его груди, добавив ещё один шрам в его и без того бесчисленную копилку старых ран. Печать с шипением выжгла на коже витиеватый рисунок, и заняла эта процедура гораздо меньше времени, чем я предполагал. Уже через несколько секунд Кроули поднялся на ноги и продемонстрировал всем нам пока ещё чёрный от нагара чуть дымящийся шрам в области сердца, изображающий герб Ахариамского королевства – сидящего на троне величественного льва с расправленными за спиной орлиными крыльями и ветвистыми лосиными рогами, частично сокрытыми мощной гривой и сияющей зубчатой короной.

– Во славу Ахариама! – воскликнул сержант, трижды ударив себя кулаком грудь по новоиспечённому во всех смыслах шраму.

Пример Кроули вдохновил остальных рекрутов, и дело пошло куда быстрее. Каждый новобранец подходил к Инквизитору с уже снятой рубахой, подставлял оголённое тело, получал свою порцию белого жара и отходил в сторону. Кто-то молчал, скривив лицо. Некоторые мычали от боли, стиснув зубы. И гораздо меньше было тех, кто откровенно кричал. Один из рекрутов от прикосновения к себе металла резко дёрнулся вперёд, да так, что клеймо соскочило по груди и животу, остановившись лишь где-то в области паха. Мало того, что у бедолаги теперь останется длинный ожоговый шрам, так ему ещё и провели процедуру повторно, теперь уже при помощи двух держащих его за плечи офицеров.

Гром, в своём стиле, стал паясничать и после процедуры попросил также отпечатать ему герб королевства на правом плече, и просьба его была исполнена без каких-либо пререканий. Когда же очередь дошла до меня, я старался сделать всё быстро: в одно движение стянул рубашку, немедленно опустился на колени и сразу же отвёз взор в сторону. Краем глаза я видел, как человек в чёрной мантии достаёт из раскалённых углей кострища свой инструмент, как он подносит его ко мне и что-то тихонько нашёптывает себе под нос. Мне казалось, что я сдержу любую боль, но на всякий случай стиснул зубы так, что за ушами затрещало. И когда металл прикоснулся к моей коже, произошло что-то неладное.

Над головой словно прогремел гром, оглушив меня и ослепив. Перед глазами всего на миг появилось какое-то смутное видение, но из-за смятения и очень быстрого исчезновения наваждения я ничего не разглядел. Боль прошибла не грудь, но голову и глаза: мне казалось, что вот-вот – и глазные яблоки взорвутся, а содержимое черепа вскипит, как суп, и вытечет через все отверстия в черепе.

Одновременно с моментом клеймения меня с силой откинуло назад, как будто кто-то ударил меня мощным пинком или чем-то дробящим вроде булавы или молота. Теперь к головной боли прибавилась ещё и боль спинная: я хорошенько приложился поясницей в гору сложенных поленьев для костра. Всё это произошло так быстро, что никто не понял, что именно произошло.

Я тряхнул головой, сморщился от обилия очень неприятных ощущений и оглядел всех вокруг. Все молча смотрели на меня, и на лицах каждого застыло то ли недоумение, то ли страх, то ли что-то среднее между этими двумя эмоциями. Даже обычно незыблемый и беспристрастный Кроули, казалось, по-настоящему испугался. Никто не двигался ещё несколько секунд, после чего некоторые отступили на пару шагов назад, не желая продолжать ритуал клеймения.

Человек в чёрной мантии отбросил инструмент и медленно подошёл ко мне. Присел рядом и взглянул на ожог на моей груди. Затем скинул с себя капюшон, взглянул мне в лицо, и, проведя ладонью перед моими глазами, произнёс лишь одно слово:

– Усни.

* * *

Из Вечной пустоты первым появился Афинор – отец небесный, вездесущий перворождённый из ничего. Жрецы в храмах умалчивают о том, как именно произошло рождение Афинора и предшествовало ли этому событию хоть что-нибудь, да и вряд ли они об этом вообще знают. Так или иначе, небесный отец начал своё существование и многие тысячи лет медитировал, осознавая себя и думая над тем, что ему предстоит совершить. По преданиям, первым делом Афинор создал Зерно – мельчайшую крупицу всей материи, из которой сейчас состоит наша вселенная, и долго наполнял её энергией, пока та не взорвалась, образовав пространство, время и самый первый строительный материал, из которого он потом, словно из глины, лепил весь мир. После взрыва Зерна бог решил обзавестись детьми, чтобы возложить на их плечи часть своих обязанностей Творца. Звали их Дхали, Орфина, Лоррей, Шадра и Мариус. Три дочери и два сына помогли своему отцу заполнить пустоту звёздами и планетами, и отдельное внимание уделили нашей твердыне. Махнул Афинор рукой – и заполнилась наша планета водою; топнул по ней – поднялись из глубин материки и острова. Взглянули боги на самую большую сушу и увидели в ней очертания оскалившегося медведя, да так и назвали этот мир – Урса, а сам материк – Урсарио. Сперва это было негостеприимное место, где царили пылающие жаром недр земли вулканы, не было ни животных, ни растений, а сквозь толстый слой чёрных туч не пробивался ни один лучик солнечного света. И разогнал Афинор мглу, и усеял Урсу зеленью всякою, и заселил её живностью разнообразною, среди коих оказались и первые люди.