Дочь. Маленькая Вишневская. Человек, в котором течет его кровь.

Это было странное осознание, больше похожее на сюрреализм. Потому что он был более чем уверен, что детей у него точно нет и, возможно, вообще не будет. По крайней мере до двадцати семи он никогда об этом не думал. И вот, пожалуйста. Почему она не дала девочке его фамилию? И какое же у нее все-таки отчество? Он гонял эти мысли по кругу, словно бумеранг в замкнутом пространстве, ощущение чего-то бесконтрольного не позволяло ему с головой окунуться в предложенный Глызиным проект.

А тот Валя? Кто он для нее? Кто он для его дочери? Думать о том, что его ребенок будет называть отцом какого-то деревенского увальня было физически неприятно. Девочка даже не знает, кто ее настоящий отец! Чертова Веснушка!

Он вспомнил, как она на него смотрела, с какой яростью разъяренной львицы отстаивала свою дочку, и не смог не улыбнуться ее самоотверженности и где-то наивности. Ведь если он на самом деле захочет, то с легкостью сможет забрать ребенка себе. Со связями его родителей и средствами, которыми их семья располагает — это будет несложно. Другое дело, что ничего подобного в его планы не входило. Он был более чем уверен, что она хорошая мать, беспокоиться не о чем…

И тут до него стало доходить, что он понятия не имеет, как они живут. На что, в каких условиях. Дом их он видел — зрелище не для слабонервных. Но это только фасад, а что внутри? И понял, что должен это выяснить.

Узнать, в какой детский сад ходит Валюша оказалось проще простого, Вишневский даже испытал что-то похожее на раздражение, что вот так просто можно найти информацию о маленьком ребенке. Еще больше его возмутило в каком состоянии находится старое здание — двухэтажное, явно давно нуждающееся в ремонте.

А детская площадка? А система безопасности? Где охрана?

За те двадцать минут, что он просидел в машине напротив входа, никто не подошел и не спросил, кто он такой и что он здесь делает. Никто!

По информации, что он успел подсобрать, Веснушка заканчивает свою работу в логистическом центре в половине шестого, примерно без пятнадцати шесть она уже забирает дочь домой. И работа и дом находятся в шаговой доступности. Наверное, специально так подбирала, все продумала.

Сложно было сопоставить образ той девчонки, что он помнил по годам жизни по-соседству с той, кем она на самом деле оказалась. Он всегда считал ее скромной, даже где-то зажатой. Но внутри этой на вид хрупкой оболочки оказался поистине титановый стержень. В другой момент он бы однозначно восхитился — его всегда привлекали сильные личности, но сейчас, когда дело касалось его ребенка…

Вишневский взглянул на часы и отметил, что уже без пятнадцати шесть, вот-вот она должна уже подойти. Он бы вошел и забрал девочку сам, но прекрасно понимал, что вряд ли ее с ним отпустят, для них он просто посторонний мужик.

Как и для твоей дочери, собственно.

В положенное время Веснушка не подошла. Как и в шесть и начале седьмого. Где ее носит? И часто она вот так бросает дочь, дожидаясь, пока она не останется там последней? Может, собранная информация о ней не такая уж и полная?

В двадцать минут седьмого он плюнул и решил-таки выйти из машины, как увидел, что в ворота детского сада вошел увалень Валя. Что за?!..

Что этот ожиревший медведь здесь делает?

Она же сказала, что он просто "сосед и друг", выходит, не просто?

Какого черта?!

Когда Валентин вышел из детского сада держа в своей лапе руку его дочери, Артур уже поджидал его у ворот.

— Привет, — узнала его первой Валюша и улыбнулась.

— Привет. Это тебе, — Вишневский достал из кармана пачку желейных мишек и, наклонившись, отдал девочке. — Эти сладкие, с клубникой. Специально искал.

— Ага.

— Пойдешь со мной? Покатаемся немного на моей красивой машине, пока твоя мама не вернется. Ну, как тебе идея?

— Нет, не поеду, — насупилась она, крепче вцепившись в руку Валентина.

В руку чужого мужика!

И именно вот этот эпизод заставил его окончательно раскрыть глаза на происходящее. Она верит ему, этому недогризли, ищет у него защиты, а родного отца боится. Потому что совсем не знает правду. И это не его вина. Ее! Аглаи!

Его задело, где-то даже унизило подобное положение вещей. Он, человек, который по жизни привык чувствовать себя на голову выше, теперь ощущал себя проигравшим.

По взгляду увальня он понял, что тот в курсе, кто он такой. А значит и скрывать нечего.

— Где она? — не церемонясь, резко спросил Вишневский.

— Кто она?

— Ты прекрасно знаешь, кто! — и понизил тон. — Втираешься в доверие к моей дочери? В папочки метишь?

— Ну хоть кто-то должен им для нее стать.

Вишневский не выносил рукоприкладства, считая разборки на кулаках чем-то сродни обезьяньих танцев, но сейчас жутко захотел дать этому ушлепку по морде. Нормально так, от души, и плевать на сдачу.