Шрифт:
— Совсем крыша поехала? — Отец подобрался к ней со спины и прижал к себе.
Нож выпал. Окровавленные руки задрожали.
— Что ты за чудовище, Алина?..
Чудовище.
***
Темная казарма. Тридцать коек.
То там, то здесь раздавались поскрипывания и тихие шорохи.
В эту ночь вряд ли кто-то заснёт.
А она, ночь, выдалась на удивление спокойной.
Не было слышно постоянного свиста "Градов" и взрывов, долетающих сюда с мест боевых действий.
Не было слышно ветра и воя собак.
Она словно насмехалась над нами, получив две жизни в обмен на спокойствие.
Когда убеждал себя в том, что мне нечего терять, я и помыслить не мог, что что-то всё-таки осталось. Большое и незримое, что не давало мне перешагнуть черту.
Человечность.
Это была она. Но я лишился и её.
Лишился подле того, кому она вовсе не была знакома.
Должно ли это меня успокоить?
Успокоить, когда за стенкой лежат двое моих друзей в "черном тюльпане", ещё утром ходившие по этой земле.
Война.
Я в полной мере осознал, что у этого слова был солоноватый привкус железа, бешеная боль потери и безысходность. Понимание собственного бессилия, когда на
твоих глазах убивают невинных ребят. И лучшее, что ты можешь сделать — убить в ответ.
Я прекрасно понимал, что мои действия подставили под удар всех остальных.
Не сегодня — завтра до нас доберутся. И малой кровью мы не отделаемся.
Но поступить иначе не смог. Наши дни итак уже были поставлены на счётчик…
Когда всё в моей жизни пошло наперекосяк?
Когда я связался с Верой?
Когда стал участником этих грязных игр Рустема?
Или всё началось гораздо раньше и корни этого шли из детства?
Я не смог бы дать на это вразумительного ответа.
Одно лишь знал точно — это всё уже не игра.
А моя дикая животная реальность.
И чем дальше она меня вела, тем страшнее становилось…
Глава 7
Утро четвертого дня со смерти ребят стало для всех фатальным.
— Вот и пришёл пи**ец, — спокойно констатировал Сепуха, когда все подскочили с постелей от раската взорвавшегося снаряда.
— Боевая готовность, бойцы!
В казарму ворвался взъерошенный Старшина. Обвёл всех тяжёлым взглядом.
— Со слухом плохо? Боевая, мать вашу, готовность! — рявкнул, что есть мочи. — Влезаем в портки и автомат подмышку! Пока ливер целый…
— Севушонок! Севушонок, мать твою! — Зарычал он в рацию. — Подкрепление. Срочно. Сами не справимся.
….
— Херня какая-то… Обстреливаем и позиций не меняем. Накроют всех нахрен! — Поделился артиллерист из прибывшего подкрепления.
— Что ты мне это говоришь? Командиру скажи. Приказ здесь стоять, — безрадостно отозвался Старшина. По его мрачному взгляду было понятно: дело — дрянь. Просканировав глазами батарею САУ, он схватился за рацию и отдалился.
— Под расходник пустили, — заметил Сепуха, проводив взглядом Старшину.
— Кого? — уточнил один из зелёных, в панике прижавшись к автомату.
— Кого, кого. Нас. Не вывози, боец. Без тебя тошно.
В стороне брякнул мобильник. Я обернулся. Макс вытер о куртку вспотевшую руку и принял вызов.
— Привет, мам…
…
— Да, всё хорошо. Ты сама как?
…
— Да нет, всё нормально.
…
— Мамуль, мне сейчас некогда.
…
— Кто стреляет? Да на полигоне мы. На учениях.
…
— Правда, мам. Я тебе перезвоню, хорошо?
…
— Всё, давай.
Скинув вызов, дрожащей рукой засунул мобильник во внутренний карман. Сепуха осмотрел его прищуренным взглядом. Качнул головой и вставил в зубы сигарету.
— Откуда ты ей перезванивать собрался? С того света?
— Заткнись, Сепуха.
— Заткнусь. Все мы сегодня заткнёмся.
Встретившись со мной взглядом, Макс отвёл глаза в сторону. Но я всё равно уловил его страх. Лишний раз напомнив себе, что он здесь по моей вине.
…
— Так. Ты, ты, ты и ты, — командир поочередно ткнул пальцем в меня, Мержинского, Макса и одного из местных призывников. — Пёхом через лес. Тихо и незаметно. Через час жду точной информации по единицам техники и живой силы.
— А…
— Что-то не понятно?