Когда же, отказавшись от предрассудков, государи пожелают, наконец, быть действительными хозяевами своей страны, они перестанут внимать советам корыстных и часто кровожадных святых отцов, которые, ища во всем выгоды, хотели бы, чтобы им пожертвовали счастьем, спокойствием и богатством всех слоев общества. Пусть государи никогда не впутываются в церковные споры, потому что. Присоединяясь к той или другой стороне, они тем самым безмерно усугубляют опасность этих раздоров; пусть государи не преследуют за религиозные убеждения, которые обычно одинаково нелепы и необоснованы с обеих сторон; все эти диспуты не представляли бы никогда никакого интереса для государства, если бы государь сам не проявлял малодушия и не позволял увлечь себя одной из сторон. Пусть государи предоставят своим подданным свободу мысли, но при помощи мудрых законов управляют их действиями; пусть они позволят каждому мечтать и фантазировать, как ему вздумается, лишь бы поведение человека отвечало законам морали и государства. Пусть они хотя бы не препятствуют просвещению, только и способному спасти народы от невежества, предрассудков и варварства, первыми жертвами которых так часто оказывались сами же христианские государи; пусть правители убедятся, что образованные и просвещенные подданные и надежнее, и вернее, чем тупые рабы, невежественные и безрассудные, всегда готовые отдаться любым страстям по наущению первого попавшегося фанатика.

Пусть государи обратят самое серьезное внимание на просвещение своих подданных; нельзя допускать, чтобы дело народного образования целиком предоставлялось священникам, которые поддерживают с детства в своих воспитанниках бессмысленные мистические понятия и настроения, прививают им суеверные обычаи и делают их фанатиками. Если государь не в состоянии предотвратить распространение безумных учений, пусть он позаботится о противоядии, введя преподавание разумной социальной этической системы, сообразующейся с интересами государства, способствующей благополучию граждан; эта мораль научит человека его обязанностям перед самим собой, перед своими ближними, перед обществом и перед правительством. Люди, усвоившие такую мораль, не станут ненавидеть себе подобных, не обладающих этими убеждениями; эта мораль не сделает людей ни опасными энтузиастами, ни святошами, слепо подчиняющимися священникам; воспитанные в этой морали люди превратятся в уравновешенных, разумных подданных законной власти; одним словом, такая мораль воспитает добродетельных людей и хороших патриотов. Истинная, разумная мораль - самое верное средство против суеверия и фанатизма.

Благодаря всему этому власть церкви постепенно ограничится; государь уже не будет иметь соперника в своей стране; он будет безраздельно управлять своими здравомыслящими подданными; богатства церкви, постепенно возвращенные обществу, дадут возможность поднять общее благополучие народа. Бесполезные учреждения могут быть использованы в интересах общества и государства; часть церковных сокровищ, с самого начала предназначавшаяся бедным и прилипшая к рукам алчных священников, поступит к беднякам, своим законным хозяевам. Опираясь на народ, который сумеет понять и оценить все предоставляемые ему блага и преимущества, государям не придется опасаться воплей фанатика, за которым никто уже не последует. Число священников, праздных монахов, беспокойных девственников, не заботящихся о будущности страны и висящих на шее чуждого им народа, постепенно заметно уменьшится. Монарх, став более богатым и могущественным, не станет ограничивать своих благодеяний; он будет уверенно управлять страной и поймет, что люди, враждебные церкви, никоим образом не враги трона, славы и истинного величия своего государя.

Вот, сударыня, какие цели должно поставить себе всякое правительство, сознающее свои истинные интересы. Я надеюсь, что мои планы не покажутся вам ни невозможными, ни призрачными; пути к их осуществлению уже подготовляются все более широко распространяющимся просвещением; пусть они содействуют прогрессу разума или хотя бы не препятствуют ему, и вы увидите, как государи и народы без потрясений, без смут мало-помалу скинут с себя столько лет тяготившее их ярмо.

Чем могут быть полезны обществу памятники благочестия наших предков? Мы видим среди них монастыри, предназначенные для праздных фанатиков; дорогие храмы, сооруженные и украшенные нищими народами для утоления тщеславных вожделений духовенства, ради которого воздвигались алтари и дворцы. С самого возникновения христианства все, казалось, служило возвеличению церкви ценой разорения народов и династий. Умами людей завладела религия; люди забыли, что живут на земле, и интересовались лишь своим грядущим блаженством в неведомых эмпиреях. Пора покончить с церковным авторитетом; пора человечеству заняться своими насущными делами; эти дела всегда будут несовместимы с интересами духовенства, присвоившего право вводить человечество в заблуждение. Чем больше вы будете изучать христианское вероучение, тем очевиднее станет вам, что оно выгодно тем, кто возложил на себя мало обременяющий труд руководить ослепленным человечеством.

Остаюсь и так далее.

ПИСЬМО ДЕСЯТОЕ.

(О преимуществах, доставляемых религией тем, кто ее исповедует).

Я льщу себя, сударыня, надеждой, что сумел ясно показать вам, что христианская религия не только не может быть опорой государственной власти, но что она - самый настоящий ее враг; я, надеюсь, совершенно убедил вас, что служители церкви, по самой своей природе - соперники государей и самые опасные противники светской власти. И, наконец, я доказал вам, что общество могло бы вполне обойтись без услуг духовенства или, по крайней мере, отказаться от слишком щедрой оплаты этих услуг.

Теперь рассмотрим, какие блага и преимущества доставляет эта религия отдельным людям, наиболее убежденным ее последователям, послушно выполняющим все ее предписания. Посмотрим, насколько она в состоянии сделать своих приверженцев довольными, счастливыми и добродетельными.

Чтобы ответить на этот вопрос, нам достаточно осмотреться и понаблюдать, как влияет религия на умы людей, действительно глубоко проникнутых ее мнимыми истинами. Обычно мы видим, что люди, наиболее искренно исповедующие христианское вероучение и наиболее точно выполняющие его заповеди, предаются меланхолии, унылому настроению, меньше всего свидетельствующему о благополучии; мы не замечаем в них того внутреннего мира и спокойствия, о которых нам непрестанно твердят и которых вместе с тем никогда не могут показать на деле. Когда человек доволен собой, это не может не проявиться во всем его поведении; святоши же так тщательно прячут свое внутреннее довольство от посторонних глаз, что трудно поверить, чтобы они его действительно испытывали. Внутренний мир, порожденный чистой совестью, чаше всего проявляется у них в желчной раздражительности, от которой не могут не страдать окружающие люди. Если случайно мы и встречаем какого-нибудь святошу в хорошем настроении, радостного, снисходительного, то потому только, что мрачные представления еще не смогли окончательно испортить его благодушный, покладистый характер; а может быть и так, что человек еще недостаточно глубоко проникся духом религиозной системы, которая при глубоком изучении неизбежно повергает людей в самое неудержимое смятение, в самую безысходную тоску.

Всякий, кто вдумается со всей серьезностью в представления о деспотическом и своенравном боге, которому поклоняются христиане, и вместе с тем постарается представить все тиранические поступки этого бога, приписываемые ему Библией; кто поразмыслит над удручающими догмами о произвольном, незаслуженном избрании немногих и о предопределенной погибели большинства людей; кто поймет, что он никогда не может быть уверен, достоин ли он милости или гнева, что не в его власти добиться или заслужить благорасположение всемогущего; кто придет к выводу, что минутная слабость может разом свести на нет заслуги всей жизни, посвященной добродетели; всякий, повторяю, кто забивает себе ум всеми этими роковыми и зловещими вещами, не может, если он не безумен, ни предаваться радости, ни проявлять искреннюю беззаботность и веселость. Можете ли вы поверить, сударыня, что наш святоша Паскаль, считавший грехом свои нежные чувства к сестре и часто из благочестия обходившийся с ней грубо и жестоко, был человеком веселым и приятным в общежитии?

В христианской религии все неизбежно навевает уныние и грусть; она трактует только о мрачных предметах. Она проповедует бога, ревнующего нас к каждому движению нашего сердца, к каждой, даже самой естественной, склонности; этот бог запрещает самые законные радости, он жаждет наших стонов, наших слез и мук, ему нравится подвергать нас испытаниям, он требует от нас самоумерщвления, отказа от всего, что нам желанно и приятно; он предписывает нам ненавидеть все земное; одним словом, нам ставятся требования, в корне противоречащие склонностям нашей природы. Такой бог, конечно, вряд ли может внушить радостное, спокойное настроение. Бог, который не пожалел родного сына и безмерно мстит за самые пустячные невольные проступки перед ним,- такой бог способен только погрузить в отчаяние душу всякого человека, имевшего несчастье поверить в него. И, наконец, христианин, который должен бояться смерти, потому что каждую минуту может предстать перед безжалостным судией, уже предопределившим его участь, не может не испытывать постоянного страха. Как посмотрели бы мы на человека, весело или хотя бы только спокойно ожидающего своего смертного приговора?